— В какое время?
— Не знаю. Но я вернуться, принести еду для тебя. Сигареты. Ты не разводить огонь. Я свистеть «Ля Маделон». Ты слышать, ты выйти на дорогу, понял?
— Понял.
Он уходит.
— Что ты об этом думаешь, Жан?
— Ничего пока не потеряно. Если хочешь, вернемся в Коуроу, я достану тебе шлюпку, снаряжение и парус, и ты сможешь выйти в море.
— Жан, я не могу выйти один. Спасибо за предложение. Оставим его на крайний случай.
Китаец оставил нам большой кусок финиковой капусты, которая по вкусу напоминает кокос.
— Бабочка, свистят «Маделон», — говорит мне Жан.
— Который час?
— Не слишком поздно. Девять, пожалуй.
Мы выходим на тропу. Непроглядная тьма. Свист приближается, я отвечаю. Мы уже очень близки, я чувствую рядом с собой человека, но не вижу его. Их трое, каждый касается меня.
— Присядем на обочину дороги, — говорит один из них на безукоризненном французском, — нас не увидят. Сначала поешь, а потом поговорим.
Мы с Жаном съедаем по тарелке очень горячего овощного супа. Это нас согревает, и мы решаем оставить остальную пищу на более поздний час. Пьем отличный горячий чай, подслащенный и с привкусом мяты.
— Ты друг Чанга?
— Да, он предложил мне разыскать Квик-Квика и вместе с ним бежать. Я уже бежал раз очень далеко, в Колумбию. Я моряк, и потому Чанг хотел, чтобы я взял с собой его брата. Он на меня полагается.
— Очень хорошо. Какие татуировки у Чанга?
— Дракон на груди и три точки на левой руке. Он сказал, что это три точки — знак того, что он был одним из предводителей восстания в Пуло Конодор. Его друг тоже предводитель восстания. Это безрукий Бан-Ху.
— Это я, — говорит китаец, знающий французский. — Ты друг Чанга, а, значит, и наш друг. Теперь слушай. Квик-Квик не может выйти в море, так как он не умеет управлять лодкой. Он скрывается в зарослях, в десяти километрах отсюда. Мои друзья продают уголь, который он готовит, и дают ему деньги. Когда он накопит их в достаточном количестве, он купит лодку, а потом найдет кого-нибудь, кто согласится бежать с ним. К острову, где он находится, никто не может подойти, так как он окружен топкими болотами. Всякий, кто пытается пробраться туда, не будучи знаком с этими местами, тонет. Днем я поведу тебя к Квик-Квику.
Мы сходим на обочину, так как луна светит очень ярко, и человека можно ясно различить на расстоянии пятидесяти метров. У деревянного моста он говорит мне:
— Спустись под мост и переспи здесь, а я приду за тобой завтра утром.
Мы пожимаем друг другу руки, и они уходят. Они идут, не скрываясь. Если их остановят, они скажут, что проверяли западни, расставленные днем.
Жан говорит мне:
— Бабочка, не спи здесь. Переспи в зарослях. Здесь буду спать я. Когда он придет, я тебя позову.
Ван-Ху возвращается еще до рассвета. Мы быстро идем с ним по тропе минут сорок и входим в заросли.
— Прощай, Жан. Спасибо и будь здоров. Да благословит Бог тебя и всю твою семью.
Я настаиваю на том, чтобы он взял пятьсот франков. На случай, если встреча с Квик-Квиком ни к чему не приведет, он объясняет мне, как подойти к его деревне, обогнуть ее и добраться до тропинки, на которой мы встретились. По этой тропинке он проходит дважды в неделю. Я пожимаю руку этому благородному негру, и он отправляется в путь.
Квик-Квик
Менее чем через три часа мы с Ван-Ху оказываемся у болота и идем по самому его краю.
— Осторожно, не поскользнись, иначе завязнешь, и никто тебя вытащить не сможет, — предупредил меня Ван-Ху, видя, что я споткнулся.
— Проходи, я пойду за тобой и буду осторожнее.
Пройдя более километра, Ван-Ху остановился и запел песню по-китайски. На берегу острова появился человек; он невысок и на нем одни лишь шорты. Китайцы переговариваются, и когда, наконец, они кончают, мое терпение на исходе.
— Пойдем этой дорогой, — говорит Ван-Ху.
Я иду за ним.
— Все в порядке, это друг Квик-Квика. Квик-Квик пошел на охоту и скоро вернется. Нам придется подождать его здесь.
Мы присаживаемся. Менее чем через час появляется Квик-Квик. Это невысокий, сухощавый парень, с блестящими, почти черными зубами и широко раскрытыми честными глазами.
— Ты друг моего брата Чанга?
— Да.
— Хорошо. Можешь идти, Ван-Ху.
Квик-Квик идет впереди меня по следам свиньи, которую держит на поводке.
— Будь осторожен, Бабочка. Один неправильный шаг, и ты пропал. Помочь я тебе не смогу, так как в таком случае утонут двое, а не один. Дорога, по которой нам предстоит пройти, очень извилиста, но поросенок всегда ее найдет. Однажды даже он заблудился, и мне пришлось ждать два дня, пока он не нашел дорогу.
Черный поросенок обнюхивает землю и быстро направляется в сторону болота. Вид этого животного, подчиняющегося, как собака, приказам китайца, сбивает меня с толку.
— Ставь ноги точно в следы моих ног. Следы, которые оставляет поросенок, исчезают очень быстро.
Дорога, наконец, пройдена, и от страха с меня ручьями льется пот. Я уж было почти распрощался с этой грешной землей.
— Дай мне руку.
Этот маленький человечек, на котором нет, кажется, ничего, кроме кожи и костей, помогает мне взобраться на берег.
Когда мы углубляемся в чащу, у меня спирает дыхание от угольных паров, которые поднимаются над двумя грудами угля. В дыму стоит и маленький домик; крыша его уложена ветками, а стены сделаны из сплетенных листьев. Возле единственной двери стоит индокитаец, которого я видел раньше.
— Доброе утро, господин.
— Говори с ним по-французски. Это друг моего брата.
Китаец оглядывает меня с ног до головы и, довольный, протягивает мне руку, улыбаясь своим беззубым ртом.
— Входи, садись.
На кухне, в большом котле, что-то варится. На высоте одного метра от пола одна-единственная кровать, сплетенная из ветвей.
— Помоги мне приготовить место для ночлега.
Менее чем через полчаса готова кровать и для меня.
Китайцы накрывают стол, и мы едим великолепный суп и белый рис с мясом.
Друг Квик-Квика занимается продажей угля. Он не живет на острове, и с наступлением ночи мы оказываемся с Квик-Квиком наедине.
Наши лица изредка освещаются пламенем небольшого костра; Квик-Квик курит длинные сигареты, которые он изготовил сам из листьев черного табака.
— Я бежал, потому что начальник лагеря, владелец уток, которых я украл, хотел убить меня. Это случилось три месяца назад. В довершение всех бед я проиграл вырученные деньги в карты.
— Где ты играешь?
— В зарослях. Каждую ночь там играют китайцы из лагеря Инини и вольнонаемные, которые приходят из Каскада.
— Ты решил выйти в море?
— Да. Продажей угля я думал накопить деньги на лодку, а потом найти парня, который умеет управлять лодкой и который захочет выйти со мной в море.
— У меня есть деньги, Квик-Квик. Чтобы купить лодку, нам не придется продавать уголь.
— Хорошо. Есть хорошая лодка за тысячу пятьсот франков. Негр-лесоруб хочет продать ее.
— Ты ее видел?
— Да.
— Я тоже хочу посмотреть.
— Завтра навестим Шоколада (так мы зовем негра). Расскажи о своем побеге, Бабочка. Я думал, что с Чертова острова бежать невозможно. Почему мой брат Чанг не бежал с тобой?
Я рассказываю ему о побеге, о волне Лизет, о гибели Сильвана.
— Теперь понимаю, почему Чанг не пошел с тобой. Это была рискованная затея, и ты просто счастливчик, раз тебе удалось добраться сюда живым. Я очень рад за тебя.
Мы разговариваем с Квик-Квиком более двух часов, а потом ложимся спать.
Растянувшись на своем лежаке, в тепле, под толстым одеялом, я закрываю глаза, но уснуть никак не могу. Слишком сильно возбуждение. Да, с побегом пока все в порядке. Если лодка окажется подходящей, мы выйдем в море через восемь дней. Квик-Квик, маленький и сухощавый, но обладает необычайной физической силой и способен выстоять перед любыми трудностями.
День с трудом пробивает себе дорогу. Горит костер, и над ним в котле кипит вода. Весело кукарекает петух, а по кухне разносится аппетитный запах рисовых лепешек. Мой друг подносит мне подслащенный чай и лепешку, намазанную маргарином.