— Вылезай, — произнес он, — иди проспись.
— Дэни, — прошептала она, — ты убил моего ребенка.
— Вы, женщины, делаете из мухи слона. Ты бы должна на коленях ползать, благодарить меня, что я вытащил тебя из этой передряги. Как ты думаешь, ты работала бы с животом? Еще три месяца, и Хэйзл бы вышвырнула тебя. Я тебе одолжение сделал, сука неблагодарная!
— Я не понимаю.
— Слушай, вылезай, а? Господи, как ты мне надоела. С самого первого дня, как я привез тебя сюда.
— Дэнни!
— Чем ты думаешь вообще? Зачем, ты думаешь, я приходил к тебе сюда? Потому что мне хотелось? С ума ты, что ли, сошла? Это потому что Хэйзл звала меня, чтобы я тебя в норму привел. Как только ты начинала плохо работать, она звала меня.
— Нет, Дэнни!
— Нужен был всего один вечер со мной, и ты опять заливалась жаворонком. Клиенты опять были довольны. Потом у тебя снова портилось настроение, и так далее.
Она закрыла уши руками.
— Нет! Это неправда! Ты любил меня!
— Господи, что же я глупый и слепой? — Он оторвал ее руки от ушей и заставил ее слушать.
— Ты уродина, Рэчел. Неужели ты думаешь, что я могу любить такую, как ты? Да ни один мужик не сможет.
— Пожалуйста, прекрати…
— Я знал, что Хэйзл возьмет тебя, потому что у нее есть клиенты со странностями. — Дэнни был холоден. Его глаза безжалостно следили за ней во время этих откровений. Рэчел первый раз видела его таким, какой он есть на самом деле.
— Ты заработала мне неплохие деньги, детка. На твои заработки я смог пойти учиться и кое-чего достичь. Но больше ты мне не нужна. Теперь у меня более надежные источники доходов. Ты была всего лишь отправной точкой в моей жизни, мы расстаемся.
— Тогда почему ты не оставил мне ребенка?
— Потому что я собираюсь многого добиться в жизни. Посмотри на это лицо и запомни его. Послушай это имя и тоже запомни его. Дэнни Маккей. Я стану большим человеком в один прекрасный день. Я буду тем, кому поклоняются. У меня будет власть. И я не хочу, чтобы что-либо из прошлого угрожало мне. Через много лет, когда у меня будут миллионы, я не хочу, чтобы ты пришла со своим ребенком и пыталась шантажировать меня. Сейчас же ты ничего не докажешь. Я даже могу сказать, что не знаю тебя. А теперь убирайся из моей машины.
— Ты не можешь говорить все это серьезно, — всхлипывала она, — ты лжешь. Ты любил меня, я знаю.
— Любил! Ты ненормальная, Рэчел. Все время сказки какие-то читаешь. Как ту книжку про марсиан в Эль-Пасо. Ты даже имела наглость читать ее той ночью, когда мы с тобой первый раз занимались любовью. Как будто книжка для тебя была важнее, чем я! Правильно я ее выбросил.
При этих словах она сразу замолчала. Посмотрела на него.
— Мою книгу, — прошептала она, думая о капитане Уайлдере. Капитан Уайлдер никогда бы не убил ее ребенка.
— Рэчел, — сказал он устало, — пожалуйста, вылезай из машины.
— Да, — безжизненно произнесла она, — я вылезаю. Но прежде я хочу сказать тебе кое-что. Пять минут назад ты вспомнил о нашей первой ночи. Знаешь что, Дэнни? Мне тогда было четырнадцать, я была наивна. С тех пор я узнала сотни мужчин. И знаешь что, Дэнни? Ты никчемный мужик.
Он изо всех сил ударил ее по щеке. Когда она медленно подняла голову, по ее лицу текла струйка крови.
— Ты думаешь, что видишь меня в последний раз, Дэнни Маккей? Это не так. Когда-нибудь я заставлю тебя заплатить за все, что ты со мной сделал.
Он криво усмехнулся.
— Ну и как ты думаешь меня достать?
— Ты сказал, что добьешься успеха. Я тоже. Я буду богата и влиятельна. Более богата и более влиятельна, чем ты.
Он откинул назад голову и рассмеялся.
— Да ну? И как ты собираешься заработать свои миллионы? Работая проституткой? Послушай, радость моя, с твоей внешностью тебе место только в заведении Хэйзл. Ты будешь обслуживать там клиентов до окончания века. А теперь… — Он наклонился, открыл дверцу и толкнул ее. — Убирайся!
Она упала. Он захлопнул дверь, и машина отъехала. Рэчел успела еще раз увидеть его лицо. Запомни меня, — сказал он.
Она запомнит. И еще одно. Она не будет работать на Хэйзл до окончания века. Нет, она будет жить для другого: отомстить Дэнни Маккею.
Февраль
— Ты будешь моей мамочкой? — спросила девчушка, пытаясь обнять Линду за шею.
Осторожно взяв ее забинтованные ручки, доктор Линда Маркус положила их под одеяло и сказала:
— У тебя есть замечательный папочка. Он так о тебе заботится. Разве ты не любишь его?
— Да… — шестилетняя девчушка нахмурилась. — Но мне хотелось бы иметь и мамочку.
Линда улыбнулась, погладила девочку по волосам и встала с кровати.
— Я зайду навестить тебя завтра, ладно? В ответ девочка улыбнулась.
В ординаторской Линда сделала новые записи в истории болезни. Стоявшая рядом старшая сестра спросила:
— Как она?
— Пересаженная кожа приживается хорошо. Я думаю, на следующей неделе мы сможем перевести ее в общую палату.
— Очень на это надеюсь. Нам нужно место.
Линда выглядела инородным телом в детском ожоговом отделении больницы Святой Катерины. Она делала обход, одолжив белый халат и надев его поверх вечернего платья. Волосы были уложены в модную прическу, блестели серьги, рядом со стетоскопом на шее сверкало бриллиантовое колье. Линда собиралась в гости в Беверли-Хиллз. Сопровождал ее телережиссер Барри Грин. Она быстро обходила палаты, чтобы еще раз взглянуть на своих маленьких пациентов перед уходом.
— Доктор Кейн возьмет мои вызовы, — сказала она сестре. — Но я не думаю, что в этом возникнет необходимость.
Медсестра понимающе улыбнулась.
— Никогда ничего не случается, когда отдаешь свой приемник вызовов кому-нибудь другому. Но как только он опять с тобой, сразу же звонок. Должна сказать, доктор, что меня порой вызывали, когда я находилась в весьма пикантной ситуации.
Вспомнив «Бабочку» и прерванное рандеву с вором-домушником, Линда рассмеялась и заметила:
— Нам нужно будет как-нибудь обменяться опытом! Закончив работу, она повесила халат на вешалку для посетителей, сложила стетоскоп, уместив его в вечернюю сумочку, и на лифте спустилась в приемный покой, где нетерпеливо вышагивал Барри Грин.
Он привлекательный, — подумала Линда. Помимо притягательной внешности Барри обладал прекрасным чувством юмора, острым умом и щедростью души. Линда осознавала, что стоит чуть утратить контроль над собой, и она увлечется им. Но ей приходилось сдерживаться. Она опасалась, что привнесение секса в их отношения приведет к разочарованию.
— Больницы! — произнес он, когда они вышли на улицу. — Я их ненавижу!
Линда засмеялась.
— И это говорите вы? Создатель и режиссер самого популярного на телевидении шоу о медиках?
— Что тут ответить. Я мазохист.
Шофер открыл дверь, Линда села на заднее сиденье лимузина. Барри сел рядом, налил себе выпить из маленького бара. Линда невольно еще раз бросила взгляд на окна четвертого этажа — там размещалось детское ожоговое отделение.
Ты будешь моей мамочкой?
Один только Бог знает, как мне этого хочется, — подумала Линда. — Но рождение детей предполагает секс, а это для меня проблема.
Она смотрела на темный океан, простиравшийся до усыпанного звездами горизонта, и вновь думала о «Бабочке».
Она вспоминала своего партнера.
На прошлой неделе он был офицером армии конфедератов. В следующую среду он будет кем-нибудь другим, особенным и восхитительным. Линда уже с нетерпением ждала этой встречи. Это будет такая причудливая фантазия, что она постарается полностью отдаться ее власти, и, может быть, что-нибудь получится.
— Ты сейчас далеко? — послышался голос Барри Грина рядом с ней.
Она встревоженно взглянула на него, потом улыбнулась.
— Просто думала о своих детках — несчастных жертвах пожара. Нельзя себе представить, что такое ожог, пока сам с этим не столкнешься. Этим детям нужны особое внимание и забота.
— Я уверен, что от тебя они их получают.
— Да, — ответила она и растворилась в улыбке Барри. В довершение к его привлекательности, он, к счастью, не имел никакого отношения к медицине. Кроме того, ей нравилось общаться с людьми, которые, как и она, обладали властью. Ее широкий круг друзей состоял из людей, имеющих вес, и Барри был, безусловно, одной из наиболее влиятельных личностей. Они в первый раз выходили в свет вместе. Интересно, пригласит ли он еще, и примет ли она его приглашение?