– Нет, – ответил Филипп.
– Слушай, ты, дурак! – не выдержал Белов. – Вот результат экспертизы: на винтовке везде отпечатки твоих пальцев.
– Ага, – не дрогнул Медведев, – я же ее украл.
– Лучше признайся, – потребовал Василий Сергеевич.
– Лучше для кого? – хмыкнул Филипп. – Вы мне дело шьете, разобраться как следует не хотите. Признания не будет!
– Ну и черт с тобой, – заорал Белов, – мне и так улик хватает!
Дело передали в суд, Медведев получил пожизненное заключение. Василий Сергеевич и прокурор были довольны приговором. Выйдя из зала заседаний, Белов сказал обвинителю:
– Ладно, на свободу он никогда не выйдет, теперь будем спать спокойно.
Прокурор достала сигареты и ответила:
– Странно, что его признали вменяемым. На мой взгляд, палить по прохожим может только псих.
– Вел он себя нагло, – подхватил Белов, – вины своей не признал и в последнем слове заявил: «Сажаете за решетку первого попавшегося, потому что не можете найти настоящего преступника. Надеюсь, снайпер снова убьет кого-нибудь и все поймут, что я жертва оговора». Он определенно социопат.
Глава 4
Валя сложила руки на коленях и заглянула мне в глаза:
– А теперь вот звонят по моему старому номеру и сообщают о новом убийстве.
– Ты-то какое отношение имела к этому делу? – удивилась я.
– Работала на процессе, – вздохнула Валентина. – И уже тогда зародились в моей душе сомнения. Я видела много подсудимых, встречала и таких, которые отрицали свое присутствие на месте преступления, даже если свидетелей было море. Но, знаешь, когда человек врет, у него на дне глаз плещется нечто… этакое, и я всегда понимала: заливает по полной программе. А у Медведева ничего подобного и в помине не было. Я стала сомневаться в правильности выводов следствия. Иногда улики можно подтасовать или неверно истолковать.
– Ты работала секретарем в суде? – спросила я.
Валентина поежилась:
– Нет, прокурором.
– Кем? – с сомнением переспросила я.
Валя сказала:
– В судебном процессе участвует немало людей, среди них непременно есть представители как защиты, так и обвинения.
– Знаю, – весьма невежливо перебила я хозяйку, – но ты совершенно не похожа на строгую даму в прокурорском костюме, которая требует сурового наказания для подсудимого. Ты же даже голоса повысить не можешь, изъясняешься почти шепотом!
Валентина улыбнулась:
– Я не хотела идти на юридический, да мама заставила. Она полжизни судьей отпахала.
– Баба Нила? – обомлела я.
– Нет, – улыбнулась хозяйка дома, – моя родная мать. Она очень строгой была, я ее боялась, никогда не спорила. Приказала она в юридический идти, я поступила. Она мне карьеру выстилала, меня повышали и выдвигали по ее ходатайствам – судью Кочергину Анну Ивановну очень уважали, поэтому не обращали внимания на ляпы ее дочери. Коллеги меня ненавидели, и я знала причину. То, за что их мордами о стол прикладывали, мне спускали и на следующую карьерную ступеньку заботливо подсаживали. Я совершенно не подходила для прокурорской должности. Как увижу на процессе мать, жену, детей подсудимого, такая жалость берет! А иногда потерпевшие подлые попадались, в особенности в делах по изнасилованиям. Когда мою мать инсульт разбил, я под предлогом ухода за ней уволилась, старый мобильный отключила, новый завела. Мама умерла быстро, двух недель не пролежала.
– Где ты сейчас работаешь? – поинтересовалась я.
Валечка опустила глаза:
– Моя бывшая одноклассница Ната Корчевникова владеет кафе, я там сутки через трое барменом стою.
Я была потрясена: из прокуроров в составители коктейлей – крутой, однако, вираж.
– Мне нравится, – продолжала Валя, – платят, правда, немного, потому Коля и решил первый этаж сдать. Живем мы на деньги от жильцов, еще городскую квартиру сдаем, прибавь пенсию бабы Нилы и мою зарплату. К сожалению, расходов тоже хватает, в доме надо то одно, то другое починить.
– Да уж, – сочувственно подхватила я, – скажи спасибо, что у вас отопительная система в порядке.
– Тьфу-тьфу, – суеверно отреагировала Рублева, – еще лекарства бабы Нилы очень дорогие, а Коля много тратит на организацию бизнеса. Пока ему не везет, а на чужого дядю он пахать не желает.
Я кивнула. Выгодная позиция: Николай хорошо устроился, ищет путь к богатству, а пока его не нашел, сидит у жены на шее.
– Коля непременно добьется успеха! – жарко воскликнула Валя. – Спиртовой завод – фуфло, муж придумал новую, очень оригинальную идею, через год он станет олигархом. Не смотри на меня такими глазами, я вполне довольна своей жизнью, есть в ней много положительных моментов.
– Назови хоть один, – выпалила я.
– Моя мама с Колей постоянно цапалась, – призналась Валя, – она в глаза ему заявляла: «Ты женился на Валюше по расчету, сел ей на шею и поехал. Мужик обязан деньги в дом приносить, а ты ерундой занимаешься, иди работать». Она не понимала, что Коля творческий человек. Зато когда мама заболела, у них возник полный альянс, зять за тещей ухаживал, книги ей читал.
– Идиллия, – съязвила я и прикусила язык.
Валечка не уловила иронии:
– Да. Теперь я живу тихо. Вот только этот звонок душу растревожил. Что там случилось, на улице Фастова? Надо срочно туда ехать.
Я решила успокоить Рублеву:
– Валюша, оцени ситуацию со стороны. Ты давно не включала телефон и не пользовалась старым номером. Следовательно, люди, с которыми ты свела знакомство, став барменшей, не могут звонить, они этого номера не знают.
Валентина кивнула:
– Новый телефон я сообщила Коле и очень близким людям. Кому попало не давала.
– Ты уверена, что преступление снайпера удалось сохранить в тайне от газетчиков. Значит, простой хулиган ничего не мог о нем слышать. Напрашивается вывод: над тобой решил позабавиться кто-то из прежних коллег. Вероятно, вы вместе работали над делом Медведева, и ты чем-то ущемила его интересы. Подумай и сообразишь, кто автор дурацкой шутки, – оттарабанила я.
– А если снайпер на свободе? – прошептала Валя. – Если на самом деле взяли не того? Вдруг он продолжит убивать? Я поеду на Фастова.
– Опасная и безрассудная затея, – попыталась я остановить Валентину. – Знаешь, иногда бывают подражатели, они тщательно копируют серийного убийцу. Лучше позвони Белову.
– Василий Сергеевич умер, – ответила Валя и покраснела. – Утонул на рыбалке, упал с лодки, от холодной воды у него случился сердечный приступ.
– Тогда о звонке нужно сообщить в милицию, – не успокаивалась я.
– А если это шутка? – нахмурилась Рублева. – Прикол? Представляешь последствия?
Я протянула Валентине сотовый:
– Забери, да не забудь его выключить, а лучше выброси симку. Тогда уж точно никто тебя не достанет.
Валя встала.
– Ты куда? – насторожилась я.
– На улицу Фастова, – решительно ответила она.
– На дворе мороз, – я предприняла последнюю попытку ее остановить, – снег идет.
– Февраль есть февраль, – согласилась Рублева.
Я взяла сумочку:
– Давай тебя отвезу.
– Зачем? – испугалась Валя. – Я сама доберусь.
– Мне все равно надо на встречу, – пояснила я. – Заодно и смотаемся.
– Ну только если тебе это не внапряг, – сдалась она. – На машине, конечно, удобнее. Сейчас, только глаза накрашу, без туши я на поросенка похожа.
Мне не хотелось сидеть у Рублевой, пока та приводит себя в порядок. Решив прогреть машину, я спустилась в прихожую и не удержалась от смешка. Под вешалкой стояли не особенно дорогие сапожки на искусственном меху. На них голубели бахилы, которые приобретают посетители больниц. Обычно люди натягивают их на обувь, чтобы не занести в помещение уличную грязь. А вот баба Нила поступает иначе: она бережет обувь от воздействия внешней среды. Ее сапоги, купленные на самом дешевом столичном рынке, отнюдь не шикарны, но старуха считает их огромной ценностью. У Рублевых туго с деньгами, учитывая тот факт, что Колян не имеет стабильного дохода, Валентина зарабатывает гроши, а баба Нила пенсионерка. Обеспеченные люди не станут сдавать часть дома. А Рублевы сводят концы с концами только благодаря жильцам. Понятно, почему старуха с пиететом относится к сапогам. Всякий раз, выходя на улицу, она напяливает бахилы, бормоча себе под нос: