Проходя мимо Пакса, лежащего на кожаном диване в одних черно-серых клетчатых боксерах, я прижимаю ладонь к его лбу. Его кожа липкая и теплая, но он далеко не такой горячий, как несколько часов назад.
— Думаю, у тебя спала лихорадка, — говорю я ему, когда его налитые кровью глаза встречаются с моими. — Как ты себя чувствуешь?
Я сажусь на противоположную сторону Г-образного дивана. Это то же самое место, на котором я спала с тех пор, как мы вернулись домой. Мне не хотелось находиться слишком далеко от Пакса на случай, если что-нибудь случится, поэтому я решила спать здесь, а не на кровати Раффа. Медсестра в больнице предупредила меня о возможных припадках перед отъездом, и с тех пор я беспокоюсь о них.
Не хочу быть слишком оптимистичной, но похоже, что он наконец-то поворачивает за угол.
Он отодвигает одеяло, под которым дрожал последние два дня, ниже по ногам и напряженно качает головой.
— Каждый дюйм моего тела болит. У меня такое чувство, словно меня сбил поезд, но в остальном я великолепен.
— Я знаю, ты этого не чувствуешь, но ты выглядишь и звучишь намного лучше, чем вчера в этот раз, — не знаю, помнит он или нет, но между рвотой в миску, которую я нашла на кухне, у него были галлюцинации. Он думал, что я его мама почти четыре часа, и каждый раз, когда он звал ее, мое сердце разбивалось из-за него еще больше. Я не поднимала эту тему и не думаю, что когда-либо буду. Это печальное воспоминание, которое ему не нужно носить с собой.
Закрыв глаза, он стонет и уткнулся головой в подушку, которую я принесла из его комнаты.
— Если это так, то я даже не хочу знать, как я выглядел вчера, потому что я мельком увидел себя в зеркале, когда помочился, и это было некрасиво.
— Ты выглядел лучше, — поддразниваю я, наслаждаясь этим моментом легкомыслия. У нас такого не было очень давно. Впервые с тех пор, как вернулась, я слышу в его голосе хоть какое-то подобие юмора. Это дает мне надежду, что тот беззаботный мальчик, которого я помню, все еще где-то здесь.
— Знаешь что? Отвали. Ты тоже не выглядишь слишком сексуально.
Сегодня утром, когда Пакс спал, мне наконец удалось принять душ, но я оставила волосы высыхать на воздухе, заплела небрежную косу и не стала наносить макияж. Темные опухшие круги под глазами все еще были видны сквозь фунт консилера, поэтому я даже не пыталась их скрыть. На мне леггинсы и одна из черных толстовок Рафферти, которая поглощает меня целиком. Белые носки, доходящие до голеней, дополняют гламурный образ.
— Это справедливо, — признаю я, застенчиво поглаживая пряди волос, выпавшие из моей косы.
Уголок его рта, сторона с двумя одинаковыми черными обручами на губе, поднимается в нерешительной улыбке, но она быстро переходит в гримасу. Я жду минуту, чтобы он что-нибудь сказал, но он молчит, погруженный в свои мысли.
— Что происходит в твоей голове?
Распахнув глаза, он смотрит на меня.
— Мне просто интересно, как я позволил себе дойти до этого момента. Все началось с того, что я просто хотел расслабиться. Знаешь, я просто оторвался от реальности, и потерял контроль. И я ненавижу то, что сделал. Я никогда не хочу возвращаться к этой нижней точке, но не знаю, как этого не делать, — он делает паузу, глубоко выдыхая. — Но я также… рад, что мне больше не нужно держать это в секрете от Раффа. Мне следовало сказать ему раньше, и мне жаль, что я этого не сделал. Я знаю, что сохранение моей тайны сделало с вами, ребята.
— Ты должен перестать извиняться, Пакс. Это то, что тебе никогда не придется делать для меня. Я знала, что делаю и сколько это будет стоить, и все равно сделала это. Счастливо. В любом случае, это больше не имеет значения, потому что мы все сейчас здесь. Все будет хорошо, — думаю, я пытаюсь проявить эту последнюю частицу, потому что камень в моем животе становится только тяжелее, чем дольше нет Рафферти.
Пакс не разделяет моих обнадеживающих взглядов.
— Я совершенно уверен, что мой брат где-то там и пачкает руки в кровь из-за меня. Ты правда думаешь, что после этого все будет хорошо?
Вот оно. Гигантский розовый слон-убийца в комнате. Теперь, когда Рафф знает, что сделал Адриан, он ни за что не оставит его в живых. Я не виню его в желании самому устранить своего отца, но я не хочу, чтобы он при этом подвергал себя риску. Он нужен Паксу здесь.
Он мне нужен.
Я только что вернула его и не готова его отпустить.
— Адриан находится в охраняемой тюрьме штата. Не то чтобы Рафферти мог прийти туда и записаться на экскурсию, — я не знаю, кого я пытаюсь обмануть или почему я пытаюсь заставить себя поверить, что это не совсем то, что он делает. Может быть, это потому, что, если его поймают, мне придется навестить любовь всей моей жизни через пуленепробиваемое стекло, а это далеко не идеальная ситуация.