Я отчаянно хочу взять на себя вину, которую он чувствует, но знаю, что это то, что ему придется сделать для себя. Я буду напоминать ему каждый день, что это не его вина, что он не знал, что происходит с Паксом, пока он не выяснит это сам.
Нам всем нужно многое исцелить. Хорошая новость в том, что на этот раз мы сможем сделать это вместе. Мы будем поддерживать друг друга до тех пор, пока не сможем сделать это на своих ногах, и даже тогда мы будем знать, что нам не обязательно делать это в одиночку. Это то, что делают семьи, и это то, кем мы являемся. Семья. Всегда были.
— Прости, — хрипло шепчет он, опуская руку со стены, чтобы взять мою. Он прижимает её к груди с почти болезненной хваткой.
— Почему ты извиняешься передо мной? — он не должен извиняться за то, что сделал сегодня вечером. Я уже сказала ему, что поддерживаю его выбор. Черт, после того, как Адриан заговорил с Паксом, был момент, когда я думала, что именно я столкну его в глубокую могилу. Единственная причина, по которой я этого не сделала, заключалась в том, что я знала, что Рафферти нуждался в этом закрытии больше, чем я.
— Потому что я винил тебя в том, что произошло. Я винил тебя и причинил тебе боль. То, что я сделал и сказал тебе…Черт! — рука, все еще лежащая на стене, сжимается в кулак, и он бьет костяшками пальцев по мрамору.
Освободив хватку от его туловища, я оборачиваюсь вокруг его высокого тела и оказываюсь прямо перед ним. Его подбородок все еще прижат к груди, и я хватаю его лицо, приподнимая его, чтобы он посмотрел на меня. Брызги воды омывают мои волосы и стекают по лбу и щекам. Мои глаза моргают, когда капли прилипают к ресницам.
— То, что произошло, было несправедливо. Любому из нас. То, как ты обращался со мной, было… ужасно, но ты не знал. Я солгала тебе, а ты отреагировал той информацией, которая у тебя была. Я не могу винить тебя за это. Это было несправедливо, но я понимаю, почему ты сделал то, что сделал, — он снова пытается отвести взгляд, но я заставляю его держать голову высоко.
Стены, которые он построил, чтобы не пускать всех, рухнули, а в его голубых глазах есть уязвимость, которая редко бывает.
— Если я тебя не виню и могу простить, то тебе нужно простить себя, — для всего.
Он опускает свой лоб на мой, и его руки нежно сжимают обе стороны моей шеи.
— Пожалуйста, просто позволь мне сказать это в любом случае. Мне нужно.
— Хорошо.
Его большой палец скользит взад и вперед по моей челюсти, и я не могу понять, делает ли он это, чтобы утешить меня или себя.
— Мне чертовски жаль, Пози. Кажется, что этих слов недостаточно, и, вероятно, они не будут такими в течение долгого времени, но я буду продолжать говорить их тебе, пока они не появятся.
Мои руки опускаются, и я могу обхватить его бока.
— Они что-то значат, Рафф. Они значат все, — я давно смирилась с тем, что он, возможно, никогда не узнает правду и что мы никогда не найдем дорогу снова вместе, но тот факт, что мы добрались сюда, — это больше, чем я могла позволить себе надеяться. — Эти слова означают, что у нас есть будущее, и это все, что я хочу, — все, что мне нужно.
Он отстраняется и убирает с лица уже мокрые пряди волос.
— Хорошо, потому что я не собираюсь отпускать тебя снова. Я потерял тебя однажды и отказываюсь делать это снова. Ты чертовски моя, бабочка. Я смею кого-нибудь попытаться забрать тебя у меня.
Я кладу руку на его сердце и, как будто гравирую там нерушимую клятву, даю ему обещание.
— Я не оставлю тебя. Я отдала тебе свое сердце, когда мне было пятнадцать лет, и даже когда ты меня ненавидел, оно все еще принадлежало тебе. Так будет всегда, — затем я говорю ему три маленьких слова, которые будут сильнее и могущественнее, чем «я ненавижу тебя». — Я люблю тебя.
— Бля, детка. Я тоже.
Вытаскивая меня из-под струи, он прижимает мою спину к холодной стене по другую сторону большого душа. Руки хватают меня за бедра, он поднимает меня, и я обхватываю его ногами. Его глаза на уровне его глаз, его голубой взгляд пылает в моем.
— Я любил тебя, даже когда ненавидел тебя. Ты мое сердце, Пози Дэвенпорт.
Он вызывает бабочек, которые порхают у меня в животе, когда его губы врезаются в мои. Этот поцелуй отличается от остальных. Это означает начало новой жизни, подобной этой. Когда наши секреты и ложь раскрыты, нас больше не разделяет ничто. Впервые, а может быть, и никогда, мы совершенно обнажены друг перед другом.
Теперь я знаю, что нашей истории никогда не суждено было быть легкой, но каждая душевная боль и ложь в конце концов того стоили.