— Не вини эту юную девушку за трагическое решение, которое, по мнению твоей матери, ей пришлось принять, — она делает паузу, опуская взгляд на руки. — И не сердись на Пози за то, что твоя мать должна была сделать сама.
— Что должна была сделать мама? — спрашиваю я.
— Защищать тебя.
— Ты так говоришь, как будто это было так просто.
Ее голова трясется, и она хмурится.
— Ты прав, ситуация была совсем не простой. Это было сложное и очень трудное место для всех вас. Это не меняет фундаментального факта: родитель защищает своего ребенка. Никогда не должно быть наоборот. Тебя несправедливо поставили в такое положение, когда ты чувствовал, что должен сделать это для нее, и из-за этого ты чувствуешь, что подвел ее.
Я тяжело сглатываю, снова сжимая руку на вилке.
— Я потерпел неудачу. Она умерла.
Встав со стула, она обходит стол и становится рядом со мной.
— Посмотри на меня, Рафферти, — делая, как она говорит, она держит мое лицо между своими морщинистыми руками. — Ты должен услышать меня, когда я говорю это; в смерти Молли ты виноват не больше, чем Пози. Это было опустошительно и душераздирающе, но в этом не было ничьей вины. Она была моей дочерью, и я очень скучаю по ней, но это никому не принесет никакой пользы, показывая пальцем и обвиняя. Она бы не хотела этого для тебя.
— Как ты думаешь, чего она от меня хочет?
— Она хотела бы, чтобы ты отпустил все это. Гнев, вина, обвинение. Тебе сейчас только больно, мой мальчик, — наклонившись, она целует меня в лоб, оставляя, несомненно, лиловый отпечаток поцелуя. — Теперь я пойду спрошу у шеф-повара, готово ли следующее блюдо. Не знаю, как ты, а я больше не могу есть эту капусту.
Я еду по шоссе с включенными на полной скорости дворниками и лавирую между машинами в своем Jaguar F-Type, когда в системе Bluetooth автомобиля появляется имя Роума.
Нажав кнопку на руле, я принимаю вызов.
— Привет.
— Пакс в итоге пошел с тобой на встречу с бабушкой В.?
Только Роум может назвать ее так. Если бы кто-нибудь еще попробовал это сделать, она, вероятно, ударила бы его одной из своих книг. Она делает вид, что просто терпит его, но все знают, что она питает к нему слабость.
— Нет, сегодня вечером он остался дома. Не похоже, чтобы он смог проехать туда на машине и не потерять сознание, — что-то не так, если он звонит и спрашивает меня об этом. — Что происходит?
— Я дома, потому что, как обычно, избегаю отца, и я только что везде проверил. Пакс снова ушел.
— Черт побери! — кричу я, ударяя ладонью по рулю. — Ты звонил своему кузену?
— Винни знает, что если он снова продаст Пакса, я заставлю его носить яйца как ожерелье, — уверяет меня Роум.
Я не хочу злиться на своего брата, потому что знаю, что это не его вина, я просто хочу, чтобы он остался в этом чертовом доме, чтобы мне не приходилось продолжать выслеживать его задницу.
— К кому еще ему пойти?
— Подожди, я собираюсь сделать несколько звонков.
Роум завершает разговор, оставляя мне только звук рева двигателя и мои мысли.
Я думал, что смогу справиться с Паксом самостоятельно и что ему не нужно идти в какой-нибудь реабилитационный центр, где есть кружки общения и все такое, но я начинаю беспокоиться, что это все дальше и дальше выходит из-под моего контроля и возможностей. Я просто не знаю, как вести этот разговор с братом. Как мне сказать ему, что я больше не могу ему помочь и нам нужно его куда-то отправить? Такое ощущение, что я еще раз подвел свою семью.
Слова моей бабушки эхом звучат в моей голове. Отпусти все это. Гнев, вина, обвинение.
Это последняя часть, с которой я борюсь больше всего.
Обвинение.
Долгое время я мог только винить ее. В красном тумане ярости, который поглотил и ослепил меня, Пози была единственным реальным виновником, которого я мог видеть. Лишь недавно, когда огонь, пылавший под моей кожей, начал тускнеть, я начал задаваться вопросом, не переложил ли я на нее часть своей собственной вины.
Я знаю, что я один обвиняю ее. Все остальные вокруг меня, похоже, никоим образом не привлекают ее к ответственности. Моя бабушка сидела напротив меня с надеждой в глазах и спрашивала, сошлись ли мы снова. Если бы она считала, что виновата Пози, она бы не хотела, чтобы внук был рядом с ней. По ее мнению, действия Пози были добротой.
А еще есть Пакс, который извинился перед ней, как будто это он сделал что-то не так. Его эмоции были притуплены в течение многих лет, и все же, когда он посмотрел на нее, он заплакал. Он плакал и умолял ее остаться с ним.