Я заглядываю в первые две комнаты в поисках признаков Пози, но только на полпути по коридору слышу тихую музыку. «Never Let Me Go» группы Florence + The Machine — это песня, которую я узнаю где угодно, потому что она слушала ее снова и снова. Раньше я дразнил ее по этому поводу, но она просто говорила мне, что это ее любимый исполнитель, и, похоже, так оно и есть до сих пор.
Подойдя к последней комнате слева, я обнаруживаю ее танцующей. Она одна и в темноте, но она полностью в своей стихии. Одетая в черный купальник с длинными рукавами и бледно-розовые пуанты, она грациозно извивается и прыгает через пространство, широко расставив длинные ноги.
В юности я был на многих ее балетных концертах, на которые меня заставляла ходить мама, и не помню, чтобы она так танцевала. Хореография всегда казалась очень технической и строгой. Они репетировали месяцами, чтобы достичь абсолютного совершенства. Самоотверженность, которую Пози и ее коллеги-танцоры вложили в эти выступления, была впечатляющей, но, думаю, мне больше нравится, как она танцует сейчас.
Она использует те же приемы, которые ей прививали с детства, но теперь в ее действиях есть элемент беззаботности, который мне нравится. Пози не следует указаниям требовательного хореографа, она позволяет музыке и своему телу диктовать, как ей двигаться.
Полностью поглощенная танцем, она не замечает, как я проскальзываю в приоткрытую дверь и прислоняюсь к дальней стене. Мне нужно поговорить с ней о том, чтобы впредь запирать входную дверь, если она собирается и дальше оставаться здесь одна. Ей повезло, что к ней пробрался монстр, которого она знает.
И только после того, как она несколько раз повернулась на месте, она наконец заметила мое отражение в зеркале, занимающем всю стену.
С визгом она несогласованно останавливается. Поднеся руку ко рту, она смотрит на меня большими глазами.
— Господи Боже, Рафферти! — кричит она сквозь пальцы, в то время как ее грудь тяжело дышит. — Какого черта ты здесь делаешь? Почему ты так подкрадываешься ко мне?
— Я постучал, — она не верит мне ни на секунду.
— Нет, ты этого не сделал.
Пройдя через комнату, она берет телефон, подключенный к колонкам, установленным на стене, и выключает музыку. Тишина, окутывающая пространство, почти оглушительна.
— Ты права. Я этого не сделал, — я отталкиваюсь от стены и направляюсь к ней. — Что ты делаешь?
Словно ей неловко из-за того, что ее поймали, она скрещивает руки перед собой и смотрит на свои туфли.
— Я не знаю, какое у меня будущее с балетом, но я… я просто не хочу заржаветь, пока разбираюсь в этом.
Мы никогда об этом не говорили, и, думаю, я никогда особо не задумывался о том, каково ей было потерять место в Джульярдской школе. Единственное, что меня волновало, когда это произошло, это то, что она была несчастна и убита горем, на что еще не так давно я надеялся на нее. Я не думал о том, какие у нее планы на будущее.
— Ты все еще хочешь этим заниматься после окончания учебы?
Она пожимает плечами.
— Честно говоря, я больше не знаю. После провала в Нью-Йорке я чувствую себя неудачницей.
— После того, что случилось с твоим отцом, то, что ты позволила своим оценкам упасть, не делает тебя неудачницей. Это делает тебя чертовски человеком. Подобные плохие вещи не могут произойти без каких-либо последствий или сопутствующего ущерба.
Она поднимает голову и смотрит мне в глаза. Мне не нужно быть читателем мыслей, чтобы знать, о чем она думает прямо сейчас. Каждая ее мысль написана на ее лице.
Нахмурившись, она шепчет:
— Да… думаю, ты знаешь это лучше, чем кто-либо.
Я готовлюсь к потоку отвратительных эмоций, который обычно обрушивается на меня, когда всплывает тема моей мамы, но, к моему недоверию, он не топит меня, как обычно. Она все еще там, прямо под кожей, как тупая боль. Впервые это терпимо.
Это и есть исцеление?
Ожидание? Это то, чем я занимался последние несколько недель с Пози? Исцеляюсь ли я?
Меня охватывает поразительное осознание. Именно это и происходит. Я начал отпускать свой гнев и вину, как советовала мне бабушка, и пока я это делал, зияющие раны, оставшиеся в моем сердце и душе, начали затягиваться. Пози — девушка, которую, как мне казалось, я хотел сломать и уничтожить, — взяла оставленные ею осколки и сшила их вместе так, что я этого не заметил.
Пози сделала то, что делала всегда. Она спасла меня.