Бабочки в животе
Все случилось настолько быстро, что она даже не успела испугаться. Только что ведь шла по переулку, мгновенье назад спрыгнула с бордюра, и, вот, - уже распласталась у ног, вернее, колес, недовольно взвизгнувшей машины.
-Идиотка!, - заорал водитель, подбегая к ней.
- А Вы, а Вы…,- начала было она, и умолкла, раздосадовано закусив нижнюю губу.
Вот так всегда с ней. Никогда, никогда она не умела постоять за себя, поставить грубияна на место, даже огрызаться толком не могла, чего уж там.
- Вы можете встать?- уже более спокойно, даже, можно сказать, обеспокоенно, спросил водитель автомобиля, приобняв ее за плечи.
-Да, думаю, да,- пролепетала она, и поднялась, опираясь на его руку.
- Какого ч…. Какого вас понесло на проезжую часть, светофор ведь метров через двадцать буквально?- не удержался он вновь.
- Сама не знаю, простите, пожалуйста… Тут до остановки просто близко, думала срезать…
- Срезать… Стоять можете? Где болит?
- Да нормально все… Вот, колено только… Чулки порвала…,- на глаза предательски набежали слезы, голос завибрировал и перешел в шепот.
-Спокойно, без паники!- приказал властный голос незнакомца,- Какой размер?
-Чего?
-Какой. Размер. Колгот. Вы. Носите?- нарочито громко и четко задал он вопрос.
Она впервые подняла на него глаза с явным удивлением. Смуглая кожа, небритый подбородок, глаза - проницательные, прищуренные, странного оттенка. Не серый, и не голубой. Красивый цвет.
-Тройку,- выдохнула наконец она, и согнулась, осматривая травмированное колено.
-Сядьте в машину, я сейчас,- опять твердо приказал он, распахивая дверцу черного, новенького, отзеркаливающего сонце, автомобиля неизвестной марки. В машинах она ничего не понимала.
Через десять минут он вернулся с пакетом, подал руку, и молча повел за собой. Она покорно шла, прихрамывая на ногу. Ситуация была одновременно и комичной, и нелепой.
Его квартира была строгой и аккуратной, аскетическое жилище монаха. Белые стены, коричневый, почти черный пол. С толстым белым ковром в центре, кожанный диван и кресло, антикварная этажерка с книгами, плазма на стене, стекляный журнальный столик. Вот и все убранство комнаты.
Снимай,- коротко бросил он, усадив ее на диван.
Она вся пошла красными пятнами от неловкости.
- Отвернитесь…
- Да ради бога.
Потом он сел у ее ног, придирчиво осмотрел колено и промыл его перекисью водорода.
Когда на ранку попал йод, она непроизвольно охнула. Он тут же стал дуть на ранку прислонив ладонь к ее лодыжке.
Она вздрогнула от этого прикосновения и от его теплого дыхания, касающегося ее кожи. Он поднял на нее глаза. Ей стало не хватать воздуха, и она глубоко вдохнула, ее грудь вздымалась и опускалась в частом, не свойственном ей ритме. Он перевел взгляд на грудь и медленно протянул руку к пуговице на ее белой блузе. Она отшатнулась от прикосновения, как от ожога, вжавшись плечами в пружинистую мякоть дивана. Его ладони мягко, но уверенно проникли под ее колени. Рывок. Второй. Его руки ласкают чувствительную пульсирующую кожу бедер. Стон. Ее стон. Его вздох. Ее откинутая голова, его горячие, настойчивые руки. Губы на внутренней стороне бедер. Она хотела его оттолкнуть, и даже пыталась это сделать, но… слишком вяло, что бы с этим можно было считаться. Слишком вяло… Потом она оказалась на полу, с задранной вверх юбкой, поддалась этим властным и нежным рукам, губам, обнимая чужие плечи чужого мужчины. Его сильные толчки. Жар и истома предательского тела, греховный, возможно, самый сильный в ее жизни оргазм, и крик незаконного счастья.
Стоя в его белой, стерильной ванной, она всматривалась в свое отражение и никак не могла понять, как, как она могла такое позволить? Что произошло с ней и с ее принципами? С ее жизнью? Как с этим жить дальше? И как выйти сейчас их этой ванной, и посмотреть ему в глаза?
- Я подвезу тебя,- сказал он спокойно. Так спокойно и беззаботно, что ее покоробило. Как будто то, что произошло только что на этом греховном ковре, было таким естественным и обычным… Само собой разумеющимся.
- Не нужно,- еле слышно выдавила она из себя.
- Перестань, - не привык он к возражениям.
В машине она старалась не смотреть в его сторону, только руки предательски дрожали, теребя ручку сумочки. Притормозив у здания ее офиса, он накрыл ее руки своей широкой ладонью, заставив посмотреть ему в глаза.
-Как тебя зовут?- спросил он почти нежно, отчего комок подошел к горлу, и сердце затрепетало в груди раненой птицей, случайно попавшей в ловушку.
-Зачем это? Не нужно…
-Как?- повторил он, сильнее сжав ее руку.
- Нет,- просто ответила она, потянувшись к дверце автомобиля.
Он перевернул ее ладошку ладонью вверх, и поцеловал. Губы были теплыми и мягкими.
Весь день она не находила себе места, прокручивая каждую деталь ее греховного падения в голове. Даже в самых смелых своих фантазиях она и представить себе не могла, что способна вот так, запросто, отдаться первому встречному. Без ухаживаний, без всяких там атрибутов и арсеналов мужчины, добивающегося женщину. Без свиданий, томлений ожидания в груди. Без звонков и нелепых, милых сообщений. Не зная о нем абсолютно ничего, даже имени? Как же такое могло с ней случиться? С женой, матерью, с женщиной, уважающей себя и свою семью, наконец? Да, ее семейная жизнь была далека от совершенства. Секс с мужем был некой обязанностью, которой, впрочем, она никогда не пренебрегала. Ее муж был добрым и простодушным, хоть и далеко не романтиком. В начале их брака все было, она очень хорошо это помнила. Была страсть, были наполненные эротикой и счастьем ночи. Были свечи, вино в хрустальных бокалах. Было щекотание познавания глубин эротического наслаждения. Все это было. Но так давно… Как в прошлой жизни, как в фильме, главную роль в котором она сыграла, и все еще ею гордится. Зная, что больше такого не представится. Ан, нет. Представилось. Но с другим персонажем, и в другом кино. Она прислушалась к своим ощущениям, анализируя и смакуя их. Что она чувствует? Смущение? Пожалуй. Отвращение к себе, разочарование? Нет, не было такого. Были бабочки в груди, в животе, была живая, горячая кровь, заструившаяся вдруг по сосудам с удивительной быстротой, заставляя сердце пробудиться от спячки, голову работать с давно забытой живой энергией. Было опьянение от этой тайны, которой никогда, никому не узнать.