А в первую брачную ночь Ким к удовольствию обнаружил, что и в постели она прекрасна. Даже лучше русских Наташ. Мария была девственницей, но не скромницей, с большой охотой принимала все поцелуи и ласки Кима. С ней он вдруг почувствовал себя настоящим мужчиной. Наташи научили его занятию любовью, а с Марией он раскрылся в самой любви, которой не нужны уроки. Было очень приятно дарить себя таким, какой ты есть, и тем самым делать девушку счастливой.
Кроме Марии было счастливо еще с десяток родственников, видевших своих несчастных детишек впервые по-настоящему нормальными, как и другие пары.
Но перед медовым месяцем родители Рибейра и Бабоса отправились вместе с молодоженами в кабинет к генетику, где хотели удостовериться, что продолжение рода может быть. И может быть нормальным.
Генетик заверил, что шансы на рождение здоровых детей велики. Собственно, 50 на 50.
Ким и Мария счастливо переглянулись. Они хотели детей.
Медовый месяц обоюдно решили провести в Санкт-Петербурге, Москве и других городах России. Мать Мириам была категорически против.
– Только не Россия! – сказала она строго Киму. – Только не Россия.
Он долго молчал, собираясь с силами, а потом попросил ее не вмешиваться в дела его семьи. Мириам опешила, но когда пришла в себя, то успокоилась, оценила взросление сына, его отказ, как шаг к ответственности и самостоятельности, тем самым качествам взрослого здорового человека, о которых мечтала, впервые увидев уродливое, вечно детское тело слизняка.
Перед вылетом Мириам подарила Марии свой самый дорогой жемчуг «русский снег», хотя до этого уже сделала дорогой подарок невестке. Самолично надела ей ожерелье. А про себя подумала: «Пусть красота этого жемчуга спасает тебя от красоты этих русских дамочек».
То ли помог жемчуг, то ли Ким и в самом деле влюбился в Марию, но месяц, что они провели в заснеженном, ветренном Петербурге и Москве, среди красивых дам в меховых шубах и шапках, где трудно было разобрать не только фигуры, но и лица, был самым счастливым периодом в их жизни.
Они наслаждались каждым днем, каждым часом и каждой минутой. Деньги, роскошь, исполнение желаний, любовь, поцелуи, разговоры на общие темы, страсть к любому проявлению красоты объединяли. Ким был на седьмом небе от счастья. Они не могли наговориться о впечатлениях после Евгения Онегина, с упоением обсуждали посещение Русского Музея и Эрмитажа. Их глаза видели лишь прекрасное вокруг.
Раньше Киму не с кем было делиться счастьем от этих впечатлений. Из красивого мать любила только жемчуг. Отец и другая родня посещали театр и балет, музеи и прочие заведения, но больше для галочки. Эти мероприятия входили в пакет «богатство». Если б посещение мусорок или строек считались люксовыми, Бабоса наведывались бы и туда. Единственную истинную красоту они видели лишь в труде и заботах на многочисленных предприятиях Бабоса, которые теперь получили новый, «свиной» горизонт для развития благодаря раскрученным сетевым точкам Рибейра-Гонсалес.
Медовый месяц не закончился октябрем, чету Бабоса-Рибейра ждали многочисленные Сола, Гонсалес, Молинас, Корса ицетера в своих шикарных резиденциях по всей Испании. Ждали с поцелуями, объятиями, подарками и в ожидании чуда. Получится ли у двух уродов родить здорового наследника, желательно мальчика? Барона уже двух империй.
В феврале следующего года, накануне семейных каникул, стало известно, что Мария беременна. В тот день воспылали новым огнем и одновременно разрушились мечты многих представителей Бабоса и Рибейра.
Но новость была не такой счастливой, как представляли. Вскоре выяснилось, что мальчик по уверениям врачей был нежизнеспособным. Что-то пошло не так во внутриутробном развитии. Советовали сделать аборт и не мучить ни родителей, ни ребенка.
Бабоса, как и Рибейра, так просто не сдавались и отправили Марию и Кима в лучшие клиники по этому вопросу: в Израиль, Америку, Россию. Предположения подтвердились, но различались вердикты. Ребенок был больным, но мог бы жить вне утробы Марии сам. Будущая мать вела себя удивительно спокойно, чем еще больше восхитила Кима. И когда семейным советом решили, что все же нужно убить ребенка, Мария упрямо отказалась. Ее невидящий глаз смотрел так же неуклонно, как и видящий. Уговоры не помогли.
Рожать поехали в лучшую клинику Испании, где все было приготовлено к разным чрезвычайным ситуациям.
Георг родился больным, с заболеванием весьма распространенным в век новых технологий. Но к удивлению врачей он был жизнеспособным и, к счастью родителей, поразительно красивым. Мать и отец не могли наглядеться на него. Два урода по несколько часов рассматривали здоровые ручки и ножки, красивейшие пальчики и пухлые щечки, прекрасно видящие милые глазки. Георг не походил на Кима и Марию, будто был рожден другой женщиной и оплодотворен другим мужчиной. Единственное, что связывало его с родителями – это неизлечимая болезнь, из-за которой, предполагалось, ему будет сложно передвигаться.