Иоанна Хмелевская
Бабский мотив
— Послушай-ка, — с порога заявила Мартуся, вернувшись с деловых переговоров. — На твоей помойке под ивой валяется какая-то баба.
Это ведь у тебя там помойка, да?
Я посмотрела на иву. Начинало темнеть.
— Теоретически — помойка, хотя с мусорщиками я пока не договорилась. А что?
— Я же говорю: там баба валяется.
— Ну и что?
— Может, сделать что-нибудь? Вдруг она пьяная?
Смысл ее слов до меня по-прежнему не доходил, очень уж я была сердита.
— И что дальше? Тебе ее жалко, что ли?
Пусть себе протрезвеет в зеленых кущах. Никто ее там не задавит… Она вдоль валяется или поперек?
Мартуся рассеянно огляделась в прихожей, повесила сумку на вешалку, закинула на шкафчик стопку папок и сменила свои туфельки на мои шлепанцы.
— Скособочившись. Этак геометрически. Вообще-то на проезжую часть она не высовывается.
Слушай, а тебя что, это вообще не трогает? В конце концов, твой же дом, твоя ива, твоя помойка!
— Ничего иве не сделается. А вот насчет бабы…
Я задумалась. Не будь я так зла по самым разным причинам, повела бы себя как нормальный человек. Но злость во мне просто кипела, я ненавидела весь мир, бабу, даже собственную иву, которая, ей-богу, в жизни мне ничего плохого не сделала. Правда, один раз попыталась выколоть глаз, но тут уж я сама виновата.
Мартуся неуверенно переминалась на пороге кухни.
— Может, сходить посмотреть на нее поближе? А то потом скажут, что у меня галлюцинации всякие. Если бы она лежала на моей помойке, я бы в окошко хоть выглянула.
— В окно помойку не видно. Ну ладно уж, пойду гляну.
И тут меня осенило:
— Слушай, я ее сфотографирую! На всякий случай. Чтобы про меня тоже потом не говорили насчет галлюцинаций, к тому же хватит с меня чужих машин у моего забора. Где фотоаппарат?
Мы выскочили на улицу как были — в тапочках. К счастью, погода стояла сухая, а до помойки от калитки было метров десять. Фотоаппарат я настроила на ходу.
Действительно, у моего мусорного сарайчика лежала скорченная фигура, на первый взгляд — женщина. В черных брюках. И что это бабы так упрямо носят портки? Ну ладно, взбесились они на почве эмансипации, к власти рвутся — так пусть себе властвуют на здоровье, но для этого нужна совсем не та часть тела, которую в штаны облачают, властвовать можно и в юбке… Рыжие патлы заслоняли лицо, из-под брюк торчали туфли на высоких шпильках. Да уж, тут не ошибешься — женщина. Патлы и портки еще ни о чем не говорят, но на этаких каблучищах мужики не ходят. Слава богу, хоть на такое они еще не способны.
Я сделала два снимка, сверкнув вспышкой.
Потом с большой неохотой согласилась подумать, как быть дальше. Мартуся маялась у меня за спиной.
— Тебе не кажется, что она как-то не так выглядит? — встревоженно шипела она. — Вдруг ей плохо, мы с тобой тогда настоящими чудовищами окажемся. Причем нечеловеческими.
— Если она не криминальный элемент, то мы с тобой можем не тратить свое человеколюбие, — холодно парировала я. — Только преступников в нашей стране полагается жалеть, холить и лелеять. Я могу позвонить, если этот паршивый мобильник хоть с кем-нибудь меня соединит. Господи, тебе обязательно надо было вылезать из машины и натыкаться на нее?!
— Необязательно, — с готовностью признала Мартуся. — Но она как-то случайно попалась мне на глаза, вот я из любопытства и подошла…
— Мало того, что ива свисает, так баба еще и травкой прикрылась. Это полынь с лебедой, я сама их повыдергивала из этой песчаной горки.
Видишь, это совсем не песок даже, а мой хваленый садовый чернозем.
— Так ты что, сама прикрыла?
— Кого? Чернозем?
— Да нет же, бабу эту.
— Ты считаешь, что она тут три недели валяется? Я сорняки полола три недели назад!
Неужели не видно, что они совсем высохли!
— Я в сорняках не разбираюсь, — жалобно вздохнула Мартуся. — Но ты права, тетку они слегка прикрывают.
Мы еще немного постояли, вглядываясь в распростертую фигуру.
— Тадеуш сегодня приедет? — вдруг спросила Мартуся.
— Приедет, черт побери, но к вечеру. Он уже приезжал сегодня и уехал, я потому и злая. По второму разу подписывать всякую чушь! И Витек явится — в уши мне капать насчет сигнализации…
Такую ерунду без меня сделать не могут!
— Но ведь платишь за это ты!
— Ну и заплачу! Ты что, видела когда-нибудь, чтобы я изо дня в день трескала черную икру, фазанов в малаге и устриц?
— Устрицы — трескала…
— Так ведь это не здесь, а во Франции! На берегу Атлантики! Там они дешевле картошки!
— Дешевле, дешевле, успокойся, — поспешно согласилась Мартуся. — А какое отношение…
— А такое, что я на жратву не трачусь! Ты у меня меха с брильянтами видела?!
— Ну не знаю, если эта твоя куртенка — меха…
— По институтам красоты я не бегаю, на одежду плевать хотела, драгоценности мне до лампочки, бутылка водки у меня по три года стоит непочатая, а шампанское с прошлого года лежит.
Так на что мне деньги тратить…
— На пиво… — робко подсказала Мартуся.
— Ты что, сдурела? Сколько я того пива выпью? Три бочки, что ли? И где мне его хранить? Оно мне вообще вредно, без тебя я его почти в рот не беру. Ну хорошо, — смилостивилась я, — на вино трачусь. Дорогущее оно, конечно, но кабы я лакала в день по бутылке, ты давно бы уже ко мне на могилку ходила, потому как излишек вина тоже во вред. Они и впрямь считают, что я поскуплюсь на дурацкую сигнализацию?!
— А на что тебе, собственно, сигнализация?
У тебя ворам и поживиться почти нечем.
— Потому что воры — дураки, — мрачно объяснила я. — Думают, у меня тут полон дом сокровищ несметных. У нормального человека они наверняка и были бы. Зато у меня есть компьютер, а в нем все мое добро, ворам оно ни к чему, а для меня — смысл жизни. На эту дурацкую зип-дискету я переписывать не умею, то есть умела, но забыла как, и терпения у меня на нее не хватает. Ну и машина моя, конечно.., холера им в бок, далась им моя машина!
— Так и будем здесь и сейчас на эти темы…
Все это время мы стояли на утоптанной дорожке, в двух метрах от лежащей на помойке фигуры, начисто забыв, зачем сюда пришли.