— Ты мог бы спросить у своей матери.
— Я так и сделал на прошлой неделе. Мы разговаривали о нем. Я рассказал ей о том, что был здесь и встречался с тобой. Она очень расстроилась. Она швырнула в меня чашкой. Но когда успокоилась, рассказала много интересного. Это было здорово, мы очень сблизились.
— Рада за тебя.
— Да ладно! Она рассказала, что отец погиб в автомобильной катастрофе и что с ним кто-то был в машине. И что у него был ребенок.
— А когда ты нашел меня в июле, ты уже знал, что моя мать сбежала?
Он остановился под тисом и, Щурясь, посмотрел на солнце.
— Да. Об этом было написано в письме, которое я нашел. О том, что она бросила вас, когда тебе было меньше года. Конечно, я не знал, вернулась ли она. Но я подумал, что, если бы твоя мать оказалась дома, я бы сказал, что ищу других Миллеров. Что-нибудь в этом роде. Я всегда найду что сказать.
— Ты просто дрянь! — сказала я. — Откуда мне знать, может, и сейчас ты мне врешь?
— Не вру.
— И что же это было за письмо? Кто его написал?
— Твой дед по отцовской линии, Винс.
— Черт. — Я отошла от него на несколько шагов, потом вернулась. — А почему он вдруг написал твоей матери?
Кэллум подбросил ногой камешек.
— Потому что он давал нам деньги. Он и твоей матери помогал деньгами. Думаю, он чувствовал свою ответственность. Мама говорит, что он был одним из тех людей, которые любят улаживать проблемы. После того как он ушел от твоей бабушки, он нашел маму через университет и проделал долгий путь в Шеффилд, чтобы заботиться о ней. Она разрешила ему остаться на некоторое время, потому что была очень больна. Потом, по прошествии примерно шести месяцев, он уехал. Бог знает, куда он отправился после этого. Но он всегда присылал деньги, каждый месяц. Иначе нам пришлось бы очень туго.
— И откуда он доставал деньги? — Я подумала о том, с каким трудом Полл добывала деньги на жизнь все эти годы.
— Не знаю. Но теперь это прекратилось. Мы перестали получать от него помощь с тех пор, как мне исполнилось девять или десять лет. Так говорила мама. Он просто исчез. Он ведь мог умереть, я так думаю.
Я подняла глаза к небу, но не увидела ничего, кроме облачка пара от моего дыхания.
— Ты все время так складно врешь.
— Сейчас я говорил правду.
— Откуда мне знать?
Я обогнула часовню, подошла к памятнику жертвам войны и села на холодные каменные ступени. Кому тут верить? Если бы у меня было ружье, клянусь, я бы пристрелила его, как только он пришел, прицелилась бы из-за угла и проделала большую дырку в его дурацкой шинели. Он бы умирал, а я стояла бы рядом и смеялась.
— Сколько раз я должен повторять?! — крикнул он. — Извини меня!
Только попробуй подойти и сесть рядом, подумала я, но он застыл в нерешительности, прислонившись к стене часовни в нескольких футах от меня и разглядывая свои ботинки.
— Она потом вышла замуж, твоя мама?
— Нет, я думаю, наш отец слишком избаловал ее, чтобы она смотрела на других мужчин.
Наши матери. Твоя и моя.
— Ты вообще-то совсем на него не похож. Ты это знаешь?
— Ты тоже не очень на него похожа.
— Это был подлый трюк, с фото! Зачем было врать, что это Элизабет? Это было так низко!
Кэллум развел руками:
— Ты ведь сказала, что это единственное ее фото, которое у тебя есть. Я не мог его взять у тебя. Не мог разрушить твои иллюзии.
— Господи! — Я изо всех сил стукнула кулаком по каменной колонне. — У тебя на все есть ответ. Почему все думают, что меня постоянно надо оберегать?
Он молчал. Кожа на моей ладони покраснела и покрылась капельками крови. Внизу, под нами, простирался Харроп, за которым начиналась вересковая пустошь, которая у горизонта сливалась с небом. Скоро все это будет позади, подумала я. Осталось два дня.
— Послушай, — сказал он, подходя ближе. Его голос стал мягким. — Есть другая причина, по которой я вернулся, чтобы повидаться с тобой и рассказать правду.
— Какая?
— Помнишь, в клубе, когда мы… когда я…
— Нет, ради бога, не начинай это опять. Ты или лжец или извращенец, одно из двух! Я не хочу иметь с этим ничего общего!
— Я тогда не врал насчет поцелуя. Ты должна это знать. Ты просто красавица, ты похожа на Бланш Ингрэм.
— Бланш Ингрэм? — Я чуть не расхохоталась. — Кажется, это такая толстая стерва, не так ли?
— Нет, не совсем. — На его губах показалась странная улыбка, которая разозлила и смягчила меня одновременно. — Она загадочная. Высокая, сильная, гибкая. Ты светишься.