— Что она сделала?
— Ну, для начала она сделала меня. — Он рассмеялся. — Ко всеобщему удивлению.
Я поежилась от совпадения:
— Она старше моей мамы? Почему они не поддерживают отношений?
— Я ничего не знаю о твоей маме, вообще ничего. Извини. Мама ни слова о ней не говорила. Я смог вытянуть из нее лишь сведения о том, как твоя мама увлеклась человеком по имени Роджер Миллер, и что имя его матери Полианна. Полианн здесь не так много. Вот как я нашел тебя. Но, думаю, у них произошло с моей мамой что-то вроде сильной ссоры, потому что она не рассказывает даже об их детстве. Это как закрытая книга. Мне кажется, она и не знала, что ее сестра исчезла. Сколько, ты сказала, восемнадцать лет назад?
— Ты ей расскажешь об этом?
— Не знаю. Все эти изыскания я делаю только для себя и не хочу без необходимости огорчать свою мать. Для нее есть что-то действительно болезненное в прошлом, о котором она не хочет говорить.
Рисунок Филипа Пуллмана добродушно смотрел в затылок Кэллуму. «Знаешь, я испытываю вполне естественное смущение в присутствии незнакомого человека», — хотелось мне сказать. Но ситуация была слишком необычной. Сердце стало замедлять свое биение, и я была готова сказать ему что-нибудь в ответ.
— Дома мы не говорим об Элизабет, потому что моя бабушка ненавидит ее. Просто не выносит. Не хочет, чтобы упоминали ее имя.
Как мне выразить сложный клубок эмоций, связанных с моей матерью?
— Потому что она убежала и оставила тебя?
— И это, и… Полл — моя бабушка — считает, что Элизабет виновна в смерти моего отца.
У Кэллума отвисла челюсть.
— Черт! Какой ужас! Это действительно так?
— Да, по правде говоря. Господи, ты действительно хочешь об этом услышать?
— Если ты хочешь мне рассказать.
Через дверное стекло я увидела, как мисс Мегера помахала мне рукой. Я поняла, что слишком взволнована. Ну что ж. Буду взвешивать каждое слово.
— Почему бы нет? Если ты мой родственник, думаю, тебе можно об этом узнать. Это не такой уж большой секрет, его знает каждая собака в нашей деревне. Но дома мы об этом не говорим. Полл однажды мне рассказала, как все произошло, но потом, сколько я ни расспрашивала, как будто язык проглотила. Кое-какие детали знает моя двоюродная бабушка Кисси.
Я глубоко вздохнула.
— Они ехали в его машине, возвращались из Шеффилда, и начали спорить. Не знаю, о чем. Полл говорит, они всегда спорили. Элизабет очень жалела о том, что вынуждена отказаться от мысли об университете и сидеть дома с ребенком. Она забеременела, когда училась в школе, а ведь это очень тяжелое испытание. И она не могла простить отцу того, что он свободен, возможно, поэтому они и ссорились.
Кэллум, нахмурившись, наклонился вперед.
— И что случилось? Они разбились?
— Да. Она внезапно схватила руль, а навстречу ехал грузовик… Она все признала на следствии. Она даже не пыталась скрыть свою вину. Она совсем не пострадала, ни царапины. К счастью, я была дома вместе с Полл. Мне тогда было несколько месяцев.
— Господи, — вздохнул Кэллум, — значит, твой отец погиб сразу?
— Думаю, так. В новой машине, которую ему подарили на восемнадцатилетие. Мир Полл рухнул, и она обвинила в этом своего мужа Винса и Элизабет.
— Но почему Винса?
— Наверное, потому, что он купил эту машину. Я думаю, она ненавидела всех, но больше всего — мою мать. Меня не удивляет, что Элизабет сбежала, а не осталась жить в этом доме, наполненном ненавистью. Ты, наверное, считаешь, что ей надо было забрать меня с собой, не так ли? Какая нормальная мать оставит своего ребенка у женщины, которую терпеть не может? Хотя, извини, ведь она твоя тетя, может, ты думаешь иначе.
Кэллум выглядел ошеломленным.
— Не знаю, что и думать, — сказал он.
— Потом Винс ушел тоже, чуть ли не одновременно, так что остались только мы с Полл, с тех пор это вся наша семья. Она узаконила это, удочерив меня, когда мне было около четырех, хотя иногда мне кажется, просто она слышать не хотела о Кэслах. Кэсл — фамилия моей матери, а значит, и твоей тоже. Мне хотелось бы сказать, что мы так же дружны, как ты с твоей мамой, но это не так. Я присматриваю за ней, потому что она беспомощная и нуждается во мне, но в то же время она мне не доверяет в любом деле, так что обычно пребывает в отвратительном настроении. Я даже не могу звать ее бабушкой, потому что так обычно называют милых и приятных старушек. А она не из приятных.