— Не уходи так далеко. Что, если начнутся роды, а ты не сможешь добраться до телефона? Макс Джолл, который жил через дорогу, находился всего лишь на заднем дворе, когда у него случился сердечный приступ, и то его не спасли.
Меня не волновало, что она скажет. Мне даже нравилось злить ее. Но после того как родился ребенок, у меня пропало желание выходить на улицу. Не знаю почему. А также пропало желание мыться и одеваться.
Когда Рождер приехал домой, я все же сделала над собой усилие.
— Смотри-ка, ты немного набрала жирка! — сказал он, когда увидел меня в первый раз после приезда.
Полл улыбнулась, сидя на заднем сиденье его машины. Я увидела это в зеркальце.
Первые несколько часов он казался веселым, но к вечеру его уже все раздражало. Он решил пройтись по деревне, подышать свежим воздухом и сунул в карман горсть монет. Когда он вернулся, их не было, я проверила карманы.
В тот вечер его страшно злили крики ребенка.
— Ты что, не можешь ее успокоить? — нервно говорил он. — Она не должна орать всю ночь. Ты неправильно ее запеленала. — Он вынул одеяло из гардероба и отправился вниз, и в эти несколько часов я никогда не была так близка к тому, чтобы хорошенько нашлепать Кэтрин.
Слава богу, я этого не сделала, чем горжусь.
Я так долго ждала его возвращения и вот чего дождалась. Я знала, что он что-то задумал, но это не имеет отношение к ребенку.
— Ты не можешь заставить ее замолчать? — твердил постоянно он.
Всякий раз, как Полл брала ее на руки, Кэтрин становилась тихой, как ягненок.
— Ты должна учиться, как с ними обращаться, — самодовольно говорила она. — У меня она ни разу не пискнула.
И только месяц спустя я заметила, что она дает ей сосать кусочек сахара и заливает бренди в открытый ротик. Тогда мне стало все понятно.
Даже Полл заметила, что с Роджером что-то неладное.
— Тебя что-то беспокоит, — сказала она, погладив его по волосам. — Ты, наверное, скучаешь по своим приятелям в Шеффилде? Бьюсь об заклад, что скучаешь.
У меня в голове не было никаких мыслей, только крутились слова песенки: «Скажи мне все сейчас, пожалуйста, скажи». Но я не хотела ничего знать, и если бы он не сказал мне, то, может, остался бы жив.
Вот какими были последние минуты его жизни:
Роджер. Я рад, что ты поехала со мной на уикенд. Это даст нам возможность наверстать пропущенное.
Я. Ну да, отоспаться.
Роджер. Ага. Я могу показать тебе свои любимые места. Комнату мою ты видела, но еще не была в Студенческом Союзе. Я подумал, что мы вечером могли бы сходить в бар Мандела.
Я. Только не слишком поздно, я действительно устала.
Роджер. Ой, не будь занудой. Сколько тебе лет, сорок? В общем, я хочу познакомить тебя с одной своей приятельницей.
Я. С кем?
Роджер. Ее зовут Джудит.
Я. Интересно!
Роджер. Она хорошая. У вас много общего. Я думаю, вы подружитесь.
Я. А ты знаешь, что сейчас проехал на красный свет?
Роджер. Разве? Вообще-то, она просто классная, она тебе обязательно понравится. И она любит детей. У вас будет много общих тем для разговора.
Я. Я не хочу разговаривать о детях.
Роджер. Ну хорошо, вы можете найти другие общие темы, я уверен. С тобой все в порядке?
Я. Просто даю отдых глазам.
Роджер. Хорошо. Ладно. Странная вещь, эта современная культура. То, что у нас есть правила на все случаи. Например, брак и семейные отношения.
Я. Ммм…
Роджер. Да. Я читал одну книгу перед приездом. Кстати, очень интересно. Любовь, так сказать, это вневременная вещь, но каждые сто лет или около того так называемые блюстители морали пришпандоривали к ней новый свод правил. Например, древние греки были гораздо более толерантны в этом отношении. У них не было этих жестких правил, что, если любишь одного человека, то другого любить уже нельзя. Они говорили, что чем больше ты любишь, тем больше любви вокруг. Стремление израсходовать любовь было похоже на попытку вычерпать море с помощью чашки. А желание построить ограду вокруг своей любви — это то же самое, что привязать веревку к лунному свету. Сделать это невозможно. Потому что любовь, и в частности сексуальная любовь, страсть, — это стихийная сила. Ты можешь управлять ею не больше, чем приливами и отливами. Она слишком всемогуща.