— А, эти штучки! Собралась на бразильский карнавал, а? Йо-йо-йо. Это все дрянь. Я коплю на лазерную процедуру. Я имею в виду свои ноги.
— Понятно, — сказала я.
— Никки — зануда, — громко сказала она через плечо, — все работает.
— Деньги зарабатываю, — сказала Никки.
— Всегда эти отговорки. Ты идешь на мой день рожденья?
— А, да, да. — Полл научила меня, что самое простое в таких случаях — соврать.
— Видишь? — крикнула Донна, обернувшись к Никки. — Кэт идет. Все выходят в мир, кроме тебя.
Никки давала сдачу какому-то старику, и когда он отошел, она проговорила:
— Я же не виновата, что отчим заказал нам двухнедельную поездку во Флоренцию. Я сама не хочу ехать.
— Ну, так оставайся.
— Все не так просто.
Никки отошла, чтобы проводить покупательницу к отделу картриджей и принтеров. Ее лицо было чернее тучи.
— Пошли, — проговорила Донна, — Никки слишком занята. Пойдем, выпьем кофе или еще что-нибудь придумаем.
Я не смотрела в сторону Никки, когда мы выходили на улицу.
Если бы кто-нибудь наблюдал, как мы бродим по магазинам, снимаем одежду с вешалок и примеряем ее друг на друга, то решил бы, что мы лучшие подруги. Она выглядела совершенно фантастически во всем, что надевала. Мне хотелось сказать ей об этом, но я не могла, потому что это звучало бы по-дурацки. Я же во всех примеряемых нарядах выглядела, как бочонок. В конце концов, в Блейз мы нашли по-настоящему хороший отдел. Донна сняла несколько вещей с плечиков, чтобы я их примерила, и очень удивилась, когда я отказалась.
— Не понимаю, почему бы тебе не примерить вот это, здесь отличный вырез, и твоя ложбинка на груди выглядит в нем очень красиво. — Она подала мне белый топ с глубоким полукруглым декольте и кружевными оборками спереди. — У тебя обалденная грудь. Ты бы вызвала автомобильные пробки, если бы появилась в этом на улице… Только посмотри.
Она подошла ближе, расстегнула ворот моей бледно-голубой блузки и откинула отвороты воротничка на плечи. Я услышала бешеный стук своего сердца.
— Еще немного расстегни, вот так. Пока не увидишь кончик кружева на твоем лифчике. Так в сто раз лучше.
Мы вместе стояли у зеркала, потом она отступила и вышла из изображения. Я знала, почему она так сделала — чтобы я не сравнивала наши фигуры. Она просто мила с тобой и только, проговорил вдруг голос Полл, что ты себе придумываешь?
— Дело в том, — болтала Донна, — что у всех нас есть части тела, которые мы ненавидим. У всех. У меня, например, этот ужасный шрам на животе от аппендицита, который мне вырезали, когда я была совсем маленькой. Я не выношу, когда кто-нибудь видит его, даже самые близкие, ну, ты меня понимаешь.
Я приложила к себе белый топ и, прищурившись, старалась вообразить, как буду в нем выглядеть.
— Поэтому я ношу вещи, которые его скрывают. Я, например, никогда не надену ничего, что оголяет живот. Я понимаю, что все это ерунда. Меня это совершенно не волновало, когда я была маленькой, пока девочка в моей начальной школе не сказала, что при виде моего шрама у нее начинаются кошмары. Кэти Эйнсворт, злая корова. Когда мы шли купаться она начинала вопить, чтобы ее перевели в другую группу.
Я повесила топ обратно на вешалку.
— Какой кошмар.
— Я ей отомстила. С лихвой.
— Как?
Донна поджала губы, как бы размышляя.
— Обещаешь, что нормально воспримешь? Потому что это достаточно грубо.
— Обещаю.
— Ну, хорошо. Вот что я сделала. Я незаметно уронила горсть анисовых драже в бассейн на мелком месте, где она всегда торчала, потому что вообще не умела плавать и чуть не все время висела, схватившись за край бассейна. Через две минуты вокруг нее появилось красное пятно, которое выглядело совсем как кровь. Я знала, что так и будет, потому что в прошлом году маленький мальчик в Греции сделал то же самое в бассейне отеля, и спасатели чуть не сошли с ума, стараясь найти купальщика с такой ужасной раной.
Инструктор велел нам всем выйти из воды и отправил в комнаты для переодевания, а когда мы вошли, я сказала всем, что у Кейт месячные. Все остальные девочки стали кричать и кутаться в полотенца, а она бросилась в душевую и не хотела выходить оттуда. Чем сильнее она это отрицала, тем больше все мне верили. К тому времени, когда пришел тренер, у нее началась истерика. И это превратилось в школьную легенду, так что когда кто-нибудь упоминал имя Кэти Эйнсворт, то ему тут же говорили: «А, это та самая, у которой началась менструация в бассейне».
— Вот это да!
— Я же говорила тебе, что это было жестоко. Но я не жалею, она это заслужила.
— Еще бы. — Я была так счастлива, что я здесь, в этом магазине, где продавалась нормальная одежда, и не какая-нибудь уцененная, а рядом со мной Донна Френч…