— Вон там кладбище. Как-нибудь я тебе его покажу.
— Там похоронен твой отец?
— Нет, но там уютно и тихо. В июне здесь по всему фасаду распускаются офигительные ярко-красные цветы, но сейчас они уже сошли.
Мы дошли до нижнего конца деревни.
— Почти пришли, — сказала я, — городской совет каждый год ставит елку на Рождество на этом островке безопасности. Еще здесь есть местная деревенская традиция, которая называется «Разбей фонарь». В ней участвует вся молодежь на мили вокруг. Лампочки держатся от силы три дня. В прошлом году некоторые мальчишки осмелились закидать камнями даже приехавшего Санту, когда он объезжал здание совета. Он сказал, что больше сюда не приедет.
Я могла бы вскоре поменять все это на готические здания и шпили, если бы захотела, подумала я.
Мне непонятно было выражение лица Кэллума, когда мы, наконец, остановились перед домом Полл. Я постаралась прочесть в его глазах впечатление от увиденного. Низкая стена и крошечный участок травы, слишком маленький для косилки, который Собачник должен был превратить в прямоугольник, каменный подоконник с зелеными полосками, обшарпанная черная дверь.
— Какое красивое веерообразное окно над дверью, — сказал он, глядя на дверную раму, — ваши соседи вынули такое же из своей двери. Это большая ошибка. Некоторые люди не понимают душу вещей.
Я быстро провела его через холл с его ужасными обоями и плешивым ковром в заднюю комнату, где Полл и я едим, смотрим телевизор и ругаемся.
— Как много у вас ламп, — сказал он, оглядевшись, — как в магазине электротоваров.
— Так нужно, — ответила я, представив, как Полл, сощурившись, через свехсильную лупу разглядывает огромные буквы в своих триллерах, — зато наш дом, наверное, можно разглядеть из космоса.
В глаза мне бросились пятна на обоях там, где Полл опиралась о стену рукой, когда бродила по комнате. Я никогда не замечала их прежде. Так же, как паутину под потолком и слой серой пыли на ковре у камина. Я, конечно, делаю уборку, но просто нет смысла напрягаться, если Полл вообще не видит грязи, а Собачник не обращает на нее внимания. Внезапно наш дом показался мне свалкой мусора.
— Пойдем наверх, — проговорила я быстро, пока не пришла в такое смущение, что слова сказать не смогу.
Он все еще осматривался вокруг, как будто был посетителем необычной выставки.
— Ладно. Тут классно. Пойдем.
В тот последний вечер Полл затеяла драку с Винсом. Сначала они кричали друг на друга, но это была обычная история. Я спустилась вниз выпить молока и видела, как это произошло. Не знаю, с чего у них началось, но она бросилась к нему с утюгом. Он схватил ее за руку и толкнул так, что она упала на диван. Утюг выпал из ее рук, ударился о стену, и днище отлетело от пластикового корпуса.
Она с трудом поднялась с дивана и снова бросилась на него. Она была похожа на взбесившуюся собаку. Он схватил ее за запястье, а она свободной рукой вцепилась ему в ухо. По его перекошенному лицу было видно, какая это боль. Она наносила ему удары по голове, а он старался ухватить ее вторую руку. Я ударила ее кулаком в спину. На минуту она прекратила сражение и упала на диван лицом вниз. Она надвинула на голову подушку и держала ее руками. Тут закричала Кэтрин, и я на цыпочках побежала обратно наверх.
Той же ночью, должно быть, около двух, я проснулась и увидела Винса в своей комнате. Он стоял у постели и смотрел на меня. Было слишком поздно притворяться, что я все еще сплю. Я подумала: вот оно, он пришел изнасиловать меня.
Он наклонился и дотронулся до покрывала.
— Не знаю, как ты, девочка, но с меня хватит. Я уезжаю отсюда, — сказал он, — ты поедешь со мной?
Глава четырнадцатая
Уинстон храпел на вышитом покрывале моей кровати. Я сгребла его, перенесла в комнату Полл и положила на диван.
— Можешь писать здесь, если захочешь, — сказала я ему на ухо.
Потом быстро скользнула в кухню и включила чайник. Пока вода закипала, я приготовила несколько уродливых бутербродов с сыром, обрезав покрытую плесенью корочку, чего никогда не делала для Полл. Я бросила сандвичи на две тарелки с изображением Альберт-Холла, приготовила чай и погрузила все на поднос, чтобы нести наверх.
Вернувшись, я увидела, что Кэллум, сняв пиджак, что-то засовывает в его карман. Когда я появилась на пороге, он резко повернул голову. На лице его промелькнуло смущение.
— Кушать подано, — сказала я, делая вид, будто ничего не заметила. — Мне пришлось уволить дворецкого.