А задние напирали и напирали. От затора приостановилось движение, от приостановленного движения усилилась тяжесть всходящих на мост. Со страшным грохотом рухнул пролет; лошади, люди, телеги, бревна и доски стали добычей реки, что поднялась уже почти до уровня поперечных балок.
Кто остался на мосту — пытались податься назад.
Но сзади все еще давили те, кого направлял со своего берега еще не осведомленный военачальник. Сталкивались и падали люди — отчаянные крики говорили о новых жертвах. Отсутствие на многих участках моста перил увеличивало число падающих в поток. Груженые арбы, налезая друг на друга, тормозили движение, их оттаскивали по краям, — и, ломая остатки перил, они с тяжким шумом летели вниз. Кто-то пытался проложить себе дорогу камчой, некоторые беки выхватила мечи, чтоб положить конец панике, но лавина падающих уносила и их вместе с собой в воду.
Затор становился все плотнее. Жертв — все больше.
Самаркандцу доложили о том, что делается на мосту. Нукеров из личной своей охраны Султан Ахмад послал спасать тех, кого уносит река. Это была еще одна ошибка. Нукеры, пробивая стены камыша, подошли близко к берегу и начали проваливаться в болота Спасать теперь надо было их самих — некоторых арканами; множество проглотила болотная топь.
Взяла она и тех, кто, упав с моста, но умея хорошо плавать, преодолевал поток и достигал трясинного неверного берега. Поток и трясина, словно сказочные дэвы, пожирали и людей, и лошадей, и верблюдов. Крики гибнущих в реке слились с криками исчезающих в болоте. Немало осталось убитых, растоптанных и на самом мосту.
За два-три часа войско самаркандца Султана Ахмада потеряло больше, чем за все время, прошедшее с начала войны. К тому же никто не знал причины этой катастрофы; естественно, потом стали говорить о карающей деснице божьей, о том, что аллах взял сторону Ферганы…
Кувинцы, взобравшись на крыши и дувалы, видели, как гибли на мосту вражеские воины — с утра и до разгара дня гибли. Многие кувинцы молились в душе о том, чтоб аллах продлил еще свой гнев, иные горевали: какие молодые джигиты тонули в реке, проваливались в трясину!
Вчера вечером Тахир намекнул дяде о походе своем на мост, а на рассвете — и о том, что до конца довести свое предприятие они не сумели. Когда же мулла Фазлиддин увидел с крыши дома, что происходило на мосту, он первым делом, быстро спустившись по лестнице на землю, знаком отозвал Тахира в угол двора:
— Скажи своим друзьям — всем вам надо тотчас спрятаться.
— Почему, дядя?
— Мост рухнул в том самом месте, где вы перепилили поперечные балки. Если б даже вы подожгли мост, враги не понесли бы таких потерь! Починили бы его и пошли дальше. А теперь, после этой ловушки, нетрудно догадаться, что она подстроена, да и как подстроена. Починят мост, придут сюда и всех вас перережут! А заодно и нас!
— Но они еще на том берегу?
— Дозорные перешли на эту сторону, я видел… Не теряй времени на разговоры, действуй! Спрячьтесь в тугаях. Быстрее, быстрее…
Тахир передал друзьям совет дяди:
— Возьмите с собой аркан и серп. Если кто спросит по дороге, скажите: идем, мол, за дровами. Пищу возьмите на два-три дня.
Пятеро парней, стараясь никому не попадаться на глаза, поодиночке оставили кишлак. Встретились уже в тугаях, густых, почти непролазных.
Вражеские дозорные меж тем нашли старосту и при его помощи выгнали всех кувинских плотников на ремонт моста. Нукеры с того берега подтаскивали бревна и доски.
Среди тех, кто вышел на работу, был и отец Тахира. Он знал, что сын уходил куда-то ночью и вернулся домой вконец усталый под самое утро. Один плотник показал отцу след пилы, но тот приложил палец к губам и попросил помолчать:
— Об этом ни слова! Узнают — сегодня сожгут Куву. И не сносить нам голов!
— Вы правы.
Никто из плотников не раскрыл рта в течение всех двух дней, пока чинили мост.
Вражеские воины осторожно перешли через мост, последним прошел Султан Ахмад со своей охраной и, не останавливаясь в Куве, двинулся дальше.
Тяжелые грузы на телегах, верблюды и часть войска остались на том берегу: видно, в планах неприятеля за прошедшие двое суток произошли какие-то изменения.
Тахир в тугаях не находил себе места: беспокоился о Робии. Он знал, что родители, как только могли, надежно спрятали дочь, но шайтан его знает, как все обернется, когда на каждом шагу неприятельские караулы да ищейки. К тому же на третий день и продовольствие у парней иссякло. Надо было решиться навестить домашних. С вечера Тахир подготовил большую вязанку камышового хвороста, нагрузился им и отправился. Подошел к своему дому. Ворота были на цепочке, он просунул ладонь в известную только ему щель и высвободил цепочку. Во дворе в сумерках разглядел муллу Фазлиддина, который стоял перед навесом и осматривал колеса у телеги. Увидев Тахира, несущего на плечах камыш, зодчий бросился навстречу, подняв руки:.