- Давай к нам, - сказал ему кто-то. – Ты как раз вовремя.
- Рановато что-то, - пробормотал дедушка, ни на кого не глядя и ни к кому конкретно не обращаясь. – Рановато меня похоронили. Я ж только уснул. Проснулся – темно, холодно.
- Молодец, что вышел, - ответили ему.
Я безучастно наблюдал за происходящим, не зная, поражаться ли абсурдности ситуации. Только когда я проснулся, пелена сна перестала морочить мне голову. Мои бабушка и дедушка были мертвы, и ничто их не вернет к жизни, я это точно знал.
Время от времени я навещал их могилы. Я сидел на корточках рядом с надгробиями, долго читал и перечитывал имена и даты жизни. Ничего не лезло мне в голову, и я не знаю точно, почему приходил. Цветы я не приносил, потому что не видел в этом смысла. Иногда я задавал надгробиям вопросы, но всё больше для того, чтоб эти вопросы перестали меня мучить и, наконец, покинули меня. Часто спрашивал себя, какие чувства были у меня к бабушке и дедушке. Любил ли я их когда-либо? Почему их смерть никак не отразилась на мне? Мне казалось, подсознание нарочно посылает их образы в мои сны, чтобы пробудить дремлющую совесть. Однако я лишь с любопытством рассуждал, что будет дальше, какие сюжеты последуют в новых сюрреалистических кошмарах.
Шли годы, присутствие бабушки и дедушки в моей жизни не ограничилось только снами. Я начал публиковать книги и считал себя писателем средней успешности. Работа над рассказами шла с перерывами. Я не мог писать, когда мне снились кошмары. Они подавляли меня, и тогда лишь моя жена спасала меня от глубокой депрессии. Жена вытаскивала меня на воздух, мы с ней много гуляли и разговаривали. Я снова творил, когда бабушка и дедушка не навещали меня в снах.
Они стали появляться наяву. Вероятно, одержимость неосознаваемым чувством вины пагубно сказалась на моей психике.
Мы с женой приобрели дом, в котором я тотчас занял чердак для своих нужд. Здесь я обустроил кабинет: окна чердака выходили на живописный лес, солнце наполняло помещение светом и теплом, к тому же снаружи ветер иногда доносил дурманящий аромат листвы.
Как-то после очередного кошмара я сидел подавленный и не мог написать ни строчки. Не желая работать за компьютером, новые вещи я писал вручную, но бумага оставалась нетронутой в течение часа или двух. Перед глазами мелькали лица бабушки и дедушки.
Вздрогнуть меня заставил звук: кто-то царапался в дверь кабинета. Некто медленно провел ногтями по деревянной поверхности, извлекая противный звук, от которого я поежился. После небольшой паузы неизвестный еще несколько раз резко царапнул по двери.
- Маша, ты? – позвал я, таращась на дверь.
Мне никто не ответил. Царапать тоже перестали.
Неприятный холодок пробежал по спине, но я постарался отогнать дурацкие мысли прочь. Впрочем, это не особо мне помогло.
Сначала, я думал, что меня мучают галлюцинации – хроническое недосыпание сильно меня измотало. Дома, как правило, я был один. Моя жена Маша работала в городе, наш Коля ходил в школу. Никто из них не смог бы подтвердить, что в доме происходит нечто странное – я оставался единственным свидетелем сверхъестественных явлений.
Со временем они только усугубили мое нервное истощение, я уже не мог продолжать работать. Визиты к психотерапевтам не приносили должного результата. Я даже обратился к гипнотерапевту, которого мне очень рекомендовали. Но сеансы гипноза не проясняли ничего.
Меня погружали в транс, заставляя плутать по закоулкам подсознания. Из меня пытались извлечь все детские воспоминания, все травмы детства и юности. Но когда мы подходили к теме бабушки и дедушки, сеанс гипноза приходилось прерывать – я заходился криком, который мог распугать всех посетителей моего терапевта.
К звуковым галлюцинациям, кажется, присоединились и зрительные. Помню, я возвращался домой из магазина через аллею. Была зима, ранний вечер уже опустил мрак на улицы города. Фонари по извечной традиции не работали. Лишь один фонарь вдалеке оставлял яркое пятно света в пространстве, контрастируя с окружающей тьмой.
Я шел, ни о чем конкретно не думая, пока меня не отвлекла фигура, выплывшая из мрака под свет фонаря. Она была низкой, круглой и темной – казалось, ничто не может осветить ее. Не знаю почему, но она стояла в луче света, не двигаясь. Поначалу я не придал ее появлению никакого значения, но с каждым шагом, пока я к ней приближался, мне в голову приходили всё новые ассоциации. Смутный миг узнавания и тотчас ужаса – тебя здесь быть не должно! – и та, кого я принял за свою умершую бабушку, развернулась и скрылась во тьме, будто до этого заблудилась, а теперь нашла нужную дорогу.