Не было у нас таких, например, праздников в детстве, как день рождения. Не только у взрослых, и у детей не было такого праздника. Не то, что не знали, когда этот день рождения, просто он игнорировался по каким-то причинам. Да и подарков мы никогда в этот день не получали, разве только отец или дедушка в этот день подойдут и тихо, не больно, конечно, за уши вверх потянут, приговаривая: «Расти большой!»
Я, например, в детстве и не знал, когда, в какой день родился мой отец, мама, бабушка или дедушка. Потом про всех выяснилось (да и то не про всех, вот, например, про дедушку Василия до сих пор не знаю). Да и не только я. Не знает (не знала) и дочь дедушки. Когда я говорил с отцом о тех временах, и он не мог мне назвать не только дату рождения своего отца, но и хотя бы приблизительно год. Если предположительно, как раньше называли при крещении по ближайшему святому, то здесь вполне может быть и промашка, поскольку праздников святого Василия великое множество. Предполагали, что где-то летом родился дедушка. Выяснить это можно, надо только запросить церковный архив за год рождения дедушки той церкви, к которой было приписано их село.
Школа
Мама мыла Машу. Маша мыла Мишу. Нажим… волосок… Нажим… волосок… Не торопитесь, дети, не залезайте на клетку рядом. Не рвите бумагу перьями. Слишком не нажимайте. Рука не должна дрожать. Почерк – это характер. Пишите красиво и чисто. Перья «рондо» не годятся, от них – одни выкрутасы.
Парта одна на троих. Не кладите два локтя на парту. От этого тесно соседу. Дети, не забывайте о ближних. Никогда не толкайтесь локтями. Не кушайте промокашку. Нажим… волосок… Нажим… волосок…
Юнна Мориц. «Хлад, глад, свет».
В рассказе «Половодье» я уже писал о том, что пошёл в школу в 1955 г. с неполными (почти на месяц) шестью годами. Здание нашей начальной школы в находилось несколько в стороне от деревенского порядка, посреди поля. Поле это, конечно, когда требовалось, перепахивали, на нём что-нибудь сажали или сеяли, в соответствии с установленным севооборотом хозяйства. А нам по осени, а особенно весной, после пахоты и сева, приходилось протаптывать тропинку наискосок от деревни до школы. Да и не только особенно весной, осенью тоже приходилось ходить по вспаханному полю. Хорошо, что дело шло к заморозкам. К школе подходила узкая тропинка от дома Хорьковых, но это ведь надо было ещё дойти, до Хорьковых-то: по катетам путь всегда больше, чем по гипотенузе. Мы тогда, не зная этих премудростей математики (а у нас в начальной школе математика вообще называлась арифметикой), про катеты с гипотенузами, сокращали наш путь к знаниям, умениям и навыкам как могли – от Кудиновых и Шелеметьевых наискосок, почти под 45 градусов к деревенскому порядку домов. Это в политике может быть по-другому, как в моём стишке:
Вождь учил, тряся картузом:
– Хочешь быть и здесь, и там,
Дуй вперёд гипотенузой,
Не ходи по катетам.
Жизнь нас учит по-другому,
Отвергая трёх китов –
Не всегда гипотенуза
Меньше суммы катетов.
А вот ребятишкам из деревеньки Печники было ещё дальше идти по пашне, в несколько раз. Иначе им надо было выходить на наш (но он не только наш, но и их тоже) колхозный двор, потом мимо правления колхоза и магазина на деревенский порядок, а уж потом, по протоптанной нами наискосок тропинке или по тропинке от Хорьковых, – вперёд, за теми же знаниями, навыками и умениями.
Я не могу сказать, в какое время была построена эта школа. Понятно только, что не раньше образования нашего Куста, не для Шубинского хутора. В 1911 г. Куста, как населённого пункта с таким названием, ещё не было.
Я ещё раз напомню, что моя читательница, проживающая в Самаре, родственники которой оказались моими земляками, даже и жителями Куста, написала, что её дядя родился в 1911 году в этой деревне. Но в епархиальных сведениях за 1911 год нашей деревни нет. Вероятно, что этот дядя (его родители) и жил на хуторе Шубина. Ведь у того была большая конюшня, кто-то занимался этим хозяйством. А потом, когда уже образовался и назвался Куст, дядя в нём и оказался. Так его в нём и зарегистрировали, что он в нём родился.
Скорее всего, что многие деревни в наших местах образовались во время захвата крестьянами помещичьих земель в 1916-1918 гг. Об этом есть сведения в книге «Крестьянское движение в Тамбовской губернии. 1917-1918. Документы и материалы». А, возможно, что и во времена НЭПа, в 1921-1928 годах, когда проходили массовые переселения крестьян в поисках более свободного места и улучшения своей жизни, поскольку во время НЭПа крестьянам, после слачи установленного тридцатипроцентного налога, разрешали продавать излишки урожая с земли, а также и других продуктов, полученных в своём хозяйстве, не в колхозе, конечно, поскольку их, колхозов, в то время повсеместно ещё не было. А для этого и нужна была земля, выпасы, сенокосы. Но точно то, что в эту школу уже ходили в начале 1930-х гг. и наши родственники. Моя мама (в первый класс пошла в 1933 г.) и её сёстры, Александра и Мария, тоже учились в этой школе (Александра пошла в первый класс, вероятно, в 1934 г., а Мария, – тоже, вероятно, – в 1935-36 гг.). Жили они тогда в полуземлянке в Восходе, который находился от нашей деревни через лощину. В то время действовала Панюхина плотина, которая впоследствии оказалась как раз за огородом моей бабушки Маши, когда она в 1948 г. купила дом в нашей деревне. Отец тоже начинал учёбу, вероятно, с 1929 г., в этой же школе, на следующий год после их переезда из села Зверяевка в деревню Куст. Папина сестра Антонина, начинала учёбу во Зверяевке в 1926 году, а после переезда в Куст она закончила начальную школу здесь же. Вторая папина сестра, Серафима, ходила в эту школу с 1934 года, закончила её, а семилетку она заканчивала уже в Новосельцевской школе, год или два походив в Серёгино. После окончания четвёртого класса раньше (мама и её сёстры, а также и отец) тоже ходили в семилетку в Серёгино, в сторону, противоположную от Новосельцево. А потом в Серёгино среднюю школу закрыли, перевели в Плотниково, поэтому все ребятишки нашей стороны деревень стали ходить учиться в Новосельцево…