Наша классная руководительница Разина Клавдия Ивановна, учитель истории. Замечательная женщина и замечательный учитель. Уже примерно в старших классах она попросила меня сесть вместе с Ершовым Геной за одну парту. Учился он весьма плохо. Мешали ему не его какие-то плохие способности, а то, что он был страшный заика (благодатная была почва для Веры Михайловны). Он и в нашей-то, школьной детской компании, сильно заикался, а когда надо было отвечать у доски, то это было уже бессмысленно и бесполезно. И, к сожалению, мало кто из учителей хотел это понять. А способности у него были к технике. Они вдвоём со Скворцовым Генкой (учился в одном классе с моим братом) собрали машину из металлолома (всяких деталей и прочего), украденного в мастерской совхоза. Она у них даже ездила, я её ещё видел у дома Ершовых. Но у них это изделие отобрали, потому что совхозу было жаль некоторых деталей, особенно резиновых колёс от культиватора, да и воровством всё это посчитали. Хорошо, что обошлось без привода в милицию.
И ещё, Генка Ершов сделал на токарном станке в совхозной мастерской, а потом доделал дома, пистолетик для мелкокалиберных патронов, в виде авторучки. Как-то раз, зимой, он приходит к нам на квартиру, которую мы снимали, вызывает меня, говорит: «Пойдём, я тебе что-то покажу».
Я оделся, пошли. Он приводит меня к школе. Конечно, куда же ещё? Заходим в школьный сад. Дорожки не было, мы по целому снегу, благо – он был ещё не такой глубокий. Достаёт Генка эту авторучку, спрашивает (от волнения еле выговаривает):
– Как ты, Лёха, думаешь? Что это такое?
– Ну откуда же я знаю.
– Я тебе сейчас покажу и скажу, только ты дай слово, что никому ничего не скажешь. Я потому только тебе и показываю, что ты никому не скажешь.
Направил Генка авторучку вверх, она щёлкнула довольно громко, как мелкокалиберная винтовка, только немного погромче.
– Вот, – говорит Генка, – это пистолет, только без рукоятки. Сам сделал. Только всё, никому ни слова, а то с милицией придётся разбираться, как с той машиной.
Я думаю, что Генке со мной сидеть за одной партой было полезно и удобно. Я ему мог что-то подсказать, когда он отвечал с места, да и домашние задания давал списать. Насколько это помогало, я сейчас и не могу сказать, но он и на следующий год сам попросил меня сидеть с ним.
Когда наша семья переезжала в Московскую область (в конце 1965 г.), я остался доучиваться в Новосельцево. Договорились и с нашими хозяевами, и с кустовскими жителями, Вилковыми дядей Егором и его женой, тётей Дашей, что я у них поживу какое-то время. А с мамой, оказывается, ещё говорила мама Генки Ершова, просила, чтобы я третью и четвёртую четверти (класс-то наш был уже выпускной) жил у них дома. Но тут я не согласился, сказал, что буду к ним приходить и помогать Генке. Ходил я не долго, потому что в январе, во время каникул, приехала мама и забрала меня в новое место.
После школы Генка работал в совхозе, потом спился и умер. Когда мы с Силиным Сашей ездили в Новосельцево (летом 1991 г.), мы заходили на кладбище к его отцу, Филиппу Степановичу, и сестре Галине. Недалеко от их могил Саша показал мне могилу Генки Ершова, которой мы тоже поклонились…
Я уже далеко ушёл от наших учителей. Следующие в моём рассказе Птицыны, Василий Иванович (завуч, учитель химии; заслуженный учитель; уроженец села Новосельцево) и Любовь Ивановна (учитель географии). Василий Иванович во время войны с Германией был лейтенантом, помощником начальника оперативного отдела штаба. А начинал он войну ещё раньше, в Финляндии (в «Зимней войне»), с октября 1939 г. по февраль 1940 г. В боях (уже во время войны с немцами) 03.09.1942 г. был тяжело ранен осколком мины в обе ноги и правую руку, потерял левую ногу. Награждён орденом Красной Звезды. После этого стал работать в школе учителем химии и физики. В сентябре 1943 года стал кандидатом в члены ВКП(б).
У Птицыных было двое детей. Дочка Валентина, которая училась вместе с моим братом и сын Саша. Потом они, их дети, переехали, в городок Жуковский, что в Московской области.
Василий Иванович ходил с протезом (ну какие тогда были протезы – деревяшка), а когда было невмоготу, то он снимал эту деревяшку и прыгал с помощью костылей на одной ноге по дороге в школу, а потом и у доски. Он был, в отличие от своей жены, очень строгий. Его все боялись. А учитель он был очень грамотный. Так понятно объяснял, что не требовалось дома готовить уроки. Может быть, это только мне так казалось, не знаю, но я химию со школы полюбил, и она мне нравилась. Я потом в институт экзамены два раза сдавал, и оба раза получил отлично. Да и потом учился по химии хорошо. И Любовь Ивановна, добрая такая тётушка, развесит свои географические карты в классе и начинает рассказывать тихим голосом интересные вещи, как будто сама была в этих местах. Возможно, что и была, но вряд ли. Скорее всего, фантазировала или много читала и потом нам и рассказывала, с такими добавлениями, которых нет в учебнике. На уроках географии в школе я просто радовался, когда меня вызывали к доске. По карте любил показывать, а уж рассказать, когда карта под рукой, просто, тем более, что по книжке, по учебнику. Придумывать ничего не надо.