Стены дома снаружи и изнутри были оштукатурены слоем в 2-3 см таким же составом, как и саман (глина с соломой с добавлением небольшого количества навоза). Обоев во внутренних помещениях не было, только побелка, как и снаружи. В начале 60-х годов отец нижнюю часть стен дома по периметру внешней стороны оштукатурил чистым («железным») цементным раствором, для большей защиты от влаги, потому что без фундамента под саман сравнительно легко стала проходить вода, особенно во время весеннего снеготаяния. Стена со стороны двора (северо-восточная) стала от этого, от водного воздействия, даже деформироваться и проседать. Особенно это проявлялось в самом углу дома, в горнице, по стене, где стояла кровать родителей.
Дом требовал последующей перестройки либо капитального ремонта в виде подвода под него кирпичного фундамента с заменой саманов в нижней его части. Совхоз (в это время был уже совхоз, а не колхоз) материал для новой постройки не дал, да и другой помощи не оказал никакой. Отец уж говорил, что у него двое сыновей («сынов», как он говорил), это про меня и про брата, отслужат в армии, вернутся сюда жить и работать, а дом негодный. Но кому какое дело до твоих забот, как, впрочем, не было дела и для забот о государственном. О том времени хорошо написано у Александра Коржева в его повести «Жил-был Я» о детстве и прочем (на сервере ПРОЗА.РУ, автор Александр Коржев; советую почитать). Он же и привёл вполне подходящее к тем временам стихотворение калужанина М.К.Щербакова «Аллегория для голоса с хором»:
Правда, в городе тоже лужи
и нетрезвые рожи даже.
Всё же вряд ли там будет хуже,
ибо хуже ещё – куда же?
Поэтому пришлось ещё раз Зайцевым сниматься с насиженного места. В начале 1965 г. отец и уехал в Московскую область искать это место. Конечно, место, куда переехали родители, не такой уж город, а деревня, куда сначала они попали, оказалась самой настоящей деревней, но, по сравнению с нашей Тамбовской деревней, даже не по хозяйским домам, а по самой жизни, даже при большем количестве «нетрезвых рож», чем в Кусте, хуже не стало, заметно не стало. Несмотря на то, что сначала вся наша семья жила в одной из комнат, если так можно сказать, коммунальной квартиры деревенского типа, в доме барачного типа, строившемся не для жилья, а как свинарник для одного из отделений совхоза. Сказывалось, вероятно, многое, из которого, несомненно, главным можно назвать близость города, тем более – Москвы. Да и по пути к ней целый ряд пусть и небольших тогда, но городков: Кашира, Ступино, Михнево, Домодедово и др. А в Тамбовской области, кроме всего прочего, практически полное отсутствие дорог. От нас до крупного города Тамбова 120 километров, а мелких городов или городков не было никаких. Из районного центра, Плотниково, до бывшего районного центра Новосельцево в то время не ходили автобусы, их просто не было. А и были бы! Что толку от них, если дорога Новосельцево-Плотниково была грунтовая. А как весной или осенью? А как, например, и тем же летом, но после дождя? А ведь Новосельцево с 1935 г. (и, кажется, до 1958 г.) было районным центром. До Октябрьской Революции и немного при советской власти оно славилось своими конными ярмарками. Покупать лошадей приезжали военспецы кавалерийских частей и армий, представители Кавказа, Дона, Турции, Австро-Венгрии и Германии…
Переезжали мы в конце 1965 г. Папа был уже на новом месте, в Клёновом, а маме срочно пришлось распродавать хозяйство: овец, кур, пчелиные семьи, да ещё и дом. Из-за срочности большинство продаваемого ушло за небольшие деньги. Я уж не помню, что за сколько продалось, но дом и постройки, да и всё, что внутри, купили на двоих за 200 рублей наш сват, Силин Филипп Степанович, и сосед, Вилков Егор Тарасович (Таращ, как его проще называли в деревне). Дом-то им и не нужен был, а вот на дрова из него ещё что-то можно было взять, да и для топки своих печей – полный стог сухого навоза. Когда я приезжал в Куст в 1970 г., в гости к Силиным, тогда там находилась и тётя Сима (сестра отца) с детьми Юрой и Володей, и приехал ещё и мой друг, Саша, то я ходил к своему дому, к тому, что от него осталось. Всё было в развалинах: сам дом, омшаник, оба погреба. Всё деревянное было изъято, стог навоза увезли. Оставались не тронутыми только деревья, ветла и клёны, которые росли рядом с домом, да и те деревья, что росли внизу, у ручья, в конце нашего огорода.