Володя прислал мне письмо об этих событиях и воспоминаниях. И у меня тоже что-то в памяти прорезалось в отношении этих событий. В 1970 году я повёз в Кишинёв в гости бабушку Веру к её дочке Антонине и зятю Николаю, который и привозил нам в подарок ружьё. У меня в это время были зимние каникулы (я учился в институте), значит, дело было в конце января – первой декаде февраля месяцев. За праздничным столом в честь нашего приезда, выпивший Николай Яковлевич стал рассказывать про какую-то охоту в Смоленской области. На что тётя Тоня, махнув рукой, произнесла фразу, в которой слово «охотник» прозвучало примерно так же, как в мультфильме про Простоквашино у кота Матроскина в отношении собаки Шарика, так, с некоторой расстановкой слогов, по-табаковски, – «охот-ни-чек». За столом прокатился смешок со стороны тёти Тони, бабушка Вера только ухмыльнулась, а я просто ничего не понял, да и что бы я понял, если не знал этой истории про уток. И вот только теперь это и всплыло и сопоставилось в моей памяти, как сказал кишинёвский Володя – «сошлись все пазлы».
«Пазлы» и дальше продолжают складываться. Когда я рассказал в сентябре 2017 года, в Красном, куда мы с женой Мариной приехали для посещения могил моих родителей, эту историю с утками брату Фёдору, он засмеялся и сказал, что он всё знает, поскольку сам присутствовал при этом, на той самой охоте, с Николаем Яковлевичем и его племянником.
И ещё про то же ружьё. Не про наше, но про ружьё. Пошли на охоту Николай и Владимир Филипповичи, те самые «Колька с Володькой». Больше, кажется, никого с ними не было. Пошли на зайца. Устали. Присели отдохнуть и выпить-закусить, чем Бог послал, то есть – что с собой взяли. И тут к ним неожиданно выбегает какой-то ополоумевший заяц. Прямо под их скатерть-самобранку. Шустрый Владимир не растерялся и прикладом оглоушил этого зверя. В Кишинёве у Володи есть фотография двух охотников с этим зайцем. Володя говорит, что очень плохого качества, копия с неё получается очень плохой, поэтому он и не прислал, а прислал только своего отца с двухстволкой, вероятно, Вилкова Егора Тарасовича, да и со стаканом водки в руке.
Николай и Владимир – сводные братья моего друга Саши. Николай был старше Саши на 21 год, а Владимир – поменьше, лет на 18-19 старше. Когда родился Саша, привезли его из больницы домой, а дома у них в это время находился Николай, вероятно, сразу же после службы в армии. Отец Саши, Филипп Степанович, и говорит, шутя, Саше: «Ну, вот, Сашок, наишь, поздоровкайся с твоим дядей Колей».
Мы про этот эпизод часто вспоминали, когда разговор в семье заходил о жизни в Кусте, о Силиных.
У Филиппа Степановича была такая присказка в разговоре – «наишь», вероятно, сокращённый вариант слова «знаешь». Из-за этого его за глаза так и называли – Наишь. В деревне, ведь, схлопотать какое-нибудь прозвище очень просто…
Брат сам катал дробь разной величины. Нарубит свинцовых кусочков из отлитых им же свинцовых прутков разного диаметра, разберет по одинаковым размерам, насыплет всё это на нагретую чугунную сковородку, а другой тоже нагретой чугунной сковородкой, размером поменьше, катает. Не так уж и кругло получалось, как покупная дробь, но зато не надо было покупать. Только порох. А пыжи войлочные брат тоже сам делал из старых валенок. Делал и картечь, и жаканы, и мелкую дробь-пшено на мелких птиц. И следил за ружьём, ствол шомполом числил до блеска. Да и мне нравилось этим заниматься. А лучше это делать сразу после стрельбы.
Зверей в наших краях было мало. И по количеству, и по названию. Зайцы, да редкие лисы.