Пошёл однажды зимой брат на охоту на зайца. Как раз после свежего снегопада. Нашёл след, пошёл по нему зайца искать. Без лыж был.
Да у нас тогда и лыж-то не было нормальных. Отец сделал нам лыжи из досок, в горячей воде распарил и загнул мыски, прикрепил ремённые петли для ног – и катайся на здоровье. Да мы и катались, с кургана. Правда, от времени мыски стали распрямляться, отец их снова загибал. На таких лыжах далеко не убежишь, тем более – в погоню за зайцем.
Но, надо сказать, что в определенный период зимы снег в степи не рыхлый, а уплотнённый, убитый ветром. Только вот свежий снег ещё рыхлым остаётся.
Шёл-брёл наш охотник, ружьё наизготовку. Стронул в одном месте зайца, но для выстрела не поспел. Пошёл дальше. Уже на другой лёжке смог выстрелить в бегущего и ранил его. А потом бегал за этим зайцем несколько часов и только к вечеру смог пристрелить. Домой уже затемно вернулся. Стёр ноги в валенках в кровь. Но гордый, с зайцем в руках за задние ноги.
А то, что брат убивал или ловил, сам он и не ел либо ел с неохотой. А вот приготовить умел и любил, ещё со школьной скамьи поварничал. Впрочем, и сейчас готовит и делает это с охотой. Умеет всё – насолить-наквасить, наварить-нажарить, копчёности разные, колбасу, зельц и прочие вкусности. Да и с выращиванием у него получается неплохо. С огородом управляются вместе женой, с разной скотиной – тоже, в том числе и с пасекой…
Рыбу в Кусте в пруду в то время на удочку не ловили. Ловили, да она не ловилась. Не голодная была. Пруды были богатые кормом. И вегетарианцам хватало и хищникам, щукам и окуням. Хищники названные, вообще-то, в небольших прудах не живут. Это чуть за нами, в сторону Молоково, были два небольших озерца речки Тихая. Вода в этой части Тихой хоть и слабо, но проточная. Там такой народ и обитал. А в наших прудах водился только красный карась. А вот в озерцах, помимо щук и окуней, – пескари, голавль, лини, белый карась, приходили сюда из системы сравнительно больших речек: Тихой, Синей, Дона.
Рыбу ловили бреднем или сетью. Да и ловцов-то было – всё тот же Егор Таращ. Ему иногда и заказывали:
– Егор Таращ, гости к нам из Москвы приезжают. Ты рыбу-то не собирался ловить? Так на нашу долю оставь?!
Оставлял, получал свою долю, горькую. Для него-то она сладкая была, а вот для тёти Даши, жены его, – горше некуда. Да хоть не из дома деньги на это.
Удочками ловили только приезжие гости. Приезжали на отдых в свой отпуск, привозили все снасти, любых червей накопают на любой вкус (навоза-то много на каждом дворе было) и сидят весь день с раннего утра до позднего вечера вхолостую. Хоть на зорьке, хоть после неё. Рыба признавала только сеть и бредень. И опять, за сетью – к Егору Таращу. Он, как водится, с ними в компанию. Пока сеть стоит, идут споры-разговоры за откуда-то взявшейся бутылкой и нехитрой закуской.
Были и ещё способы ловли рыбы. Вершой и кошёлкой.
Верша – это два плетёных из прутьев деревянных конуса, один в другом. Маленький конус с открытым отверстием – на вход, а большой конус – камера предварительного заключения. В конце большого конуса отверстие, которое на время лова было закрыто. В вершу клали какую-нибудь пахучую приманку для рыбы. Например, обугленное на костре коровье или лошадиное копыто. На такую приманку очень хорошо идут раки, но у нас их не было (раки предпочитают проточную воду). Заплывала рыба в камеру, а назад выйти не могла. Может быть, и удавалось какой-нибудь рыбке случайно проплыть назад во входное отверстие, но таких было мало. К верше привязывалась верёвка, чтобы её вытаскивать на берег, а на берегу закреплялся «сторожок», колышек на конце этой верёвки. «Сторожок» не очень сторожил, поскольку любой прохожий, нечистый на руку, вполне мог воспользоваться содержимым верши, увидев этого «сторожа». А устанавливать вершу с берега было невозможно, поэтому надо было, в зависимости от глубины установки, заходить в воду.
Кошёлкой, длинной такой, тоже плетёной из прутьев, ловили как бреднем, вдвоём. А маленькой кошёлкой, так и одному можно было. Заходили в пруд и забредали, что попадется, к берегу. Так мы в пруду красных карасей ловили. В какое время ещё пойдёшь ловить. Если пруд вовсю уже зацветёт, то уж тут не обойтись без чесотки. Насколько будешь мокрым, настолько покроешься потом сплошной сыпью, которая чешется (зудит) неимоверно, хуже крапивы. Эта сыпь – от ряски. Иголочки у неё ядовитые. А лечили такую чесотку просто, научила тётя Тоня. Разводили крепкий раствор соли и им мокрой тряпкой обтирались. После такой обработки не то, что на стену, под дом зароешься. Но хоть знаешь, что через небольшое время ты снова живой. А с сыпью, если её не лечить, и несколько дней пробегаешь, да ещё до крови себя расцарапаешь…