«Из всех животных ешьте тех, у кого копыта раздвоены и они жуют жвачку. А у кого копыта раздвоены, но они не жуют жвачку – не ешьте их, нечистые они для вас».
Просто и понятно. Потом там, в Законе, перечисляются чистые и нечистые животные. Это настолько невообразимо и непонятно, что надо просто привести здесь весь этот закон Божий для прочтения.
«И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря им: Скажите сынам Израилевым: вот животные, которые можно им есть из всего скота на земле: всякий скот, у которого раздвоены копыта и на копытах глубокий разрез, и который жуёт жвачку, ешьте; только сих не ешьте из жующих жвачку и имеющих раздвоенные копыта: верблюда, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены; нечист он для вас; и тушканчика, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены; нечист он для вас; и зайца, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены; нечист он для вас; и свиньи, потому что копыта у неё раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жуёт жвачку; нечиста она для вас». «Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли или реках, тех ешьте». «Из птиц же гнушайтесь сих: орла, грифа и морского орла, коршуна и сокола с породою его, страуса, совы, чайки и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса, лебедя, пеликана и сипа, цапли, зуя с породою его, удода и нетопыря». «Из всех пресмыкающихся, крылатых, ходящих на четырёх ногах, тех только ешьте, у которых голени выше ног, чтобы скакать ими по земле. Сих ешьте из них: саранчу с её породою, харгол с её породою, и хагаб с её породою». «Вот что нечисто для вас из животных, пресмыкающихся по земле: крот, мышь, ящерица с породою её, анака, хамелеон, лета, хомет и тиншемет». (Левит, 11).
Список получился коротковат, судя по обилию животного мира. Каких-то животных и нет в этом списке, особенно тех, которые обитают в Америке и Австралии. Просто материков этих во время написания Закона не было, не знали о них. Я уж не говорю о динозаврах и ящурах всяких. Господин Ной в ковчег их не собирал, некого было. А может быть, и не взял, места не хватило. Потому они все и погибли во время потопа…
Но шампиньоны, всё-таки, ели. Приехал как-то в свой отпуск к Объедкиным, нашим ближайшим соседям по Кусту, гость из Москвы. Увидел такое обилие грибов. Насобирал, приготовил, съел. Один, конечно. Все замерли, ждали соответствующих возможных событий, но напрасно. Он не переставал доставлять себе удовольствие. К концу отпуска остался жив и невредим. Но наше устоявшееся отношение к тёмной шляпке не позволяло пересилить себя даже после такого примера, чтобы полакомиться известными во всей Европе (да и не только Европе) грибами.
В Лужниковском и Светловском кустах росли и благородные грибы: подберёзовики, подосиновики. Но кусты эти были совсем небольшие, грибов них было очень мало и совсем не было, а значит и толку от походов – столько же. В мой приезд в Куст в 1970 г. в гости к Силиным ходили мы по грибы за Верблюдовку, в Светловский куст: тётя Сима с детьми, моими двоюродными братьями, Юрой и Володей, тётя Клава (по фамилии – Мамонова), товарищ мой, Саша со своей сестрой Галей. Про грибы не помню, значит, не было их. Помню только, что было нам очень весело. Всю дорогу туда и обратно пели песни и частушки. Больше всего – тётя Клава. Голос у неё звонкий, по всей деревне. Каждый дом нас встречал и провожал, и нашей деревни, и Верблюдовки, и Светлого Пути. Да ведь и то странно, что днём, да и не в праздник, да ещё и на трезвую голову. А частушки пелись на самых высоких тонах:
Ох, Семёновна,
Трава зелёная,
А я сам – Семён,
Как листок, зелён!
Пей, Семёновна,
Бальзам из Таллина:
Одну за Ленина,
Да две за Сталина!
Грибы-то и разбежались.
Про этот наш сбор грибов через двадцать лет мы вспоминали с тётей Клавой, когда приехали с Сашей Силиным на юбилей окончания школы. Тётя Клава сказала, что она очень помнит то время, как мы шли по деревне и пели песни и частушки. Говорила, что прямо до слёз доводят эти её воспоминания. Добавила, что лучшего времени она в Кусте для себя и не помнит…
Я просто и здесь повторю, что тётя Клава, оставшись сиротой, была приёмным ребёнком в семье Михаила Васильевича, брата моего дедушки Васи, поэтому она с большой теплотой относилась к нашей семье Зайцевых…
Ягодных мест было много. Во-первых, полевая клубника по лугам и Шубинскому саду, по берегам прудов и по лощинам, по посадкам и названным выше кустам – ежевика и малина, вишня в Молоковском саду, и в нём же набор других ягод и фруктов: яблоки, груши, слива-тёрн, малина, клубника, ежевика. Даже чёрная смородина была, но уж очень одичавшая, кислая. Ждать надо было долго, пока поспеет, а поспевать она не успевала из-за наших походов.