С появлением нового пастуха, цыгана Петра, всё это безобразие прекратилось. Раньше как было? Идёт стадо, а за ним пастух еле поспевает. Теперь – наоборот. Впереди идёт Пётр (пас он всегда один, без помощника), кнут ползёт за ним, а стадо – за метёлкой кнута, не обгоняет её. С какой скоростью Пётр, с такой и стадо, и те же коричневые козы тёти Любы. И ещё, остановится пастух, например, поговорить с кем-нибудь, и стадо останавливается. Причём, задние не знают ещё про остановку, стадо уплотняется, скучивается, но вперед – ни-ни, и в сторону нельзя. Наверно, поверни пастух вечером от деревни за околицу – всё стадо за ним так и уйдёт.
С коровами, чья какая, сложности особой не было – они заметные, разномастные-разноцветные, с рогами разными и «неповторимыми выражениями морд». Но Пётр даже знал, чьи в стаде овцы, из какого двора, как они себя вели, и сообщал об этом хозяину или хозяйке. Пусть овцы одного дома и на пастбище ходят своей семейкой, но они всё же кажутся совсем одинаковыми. Получается, что «выражение морды», как говорил об этом Ю.Поляков (см. эпиграф в начале этой главы), есть не только у коров, но и у овец и коз. Это как в известном анекдоте про то самое «выражение морды»:
Сидят в закусочной два японца. Входят двое мужчин, наши артисты Фрунзик Мкртчян и Вахтанг Кикабидзе. Один японец говорит другому: «Смотри, Матуро, какие русские все одинаковые».
Вот так табор нас на два года и выручил. А потом, в один день, вернее, ночь, колхозный сарай, в котором обитали цыгане, оказался пустым. Это уже по весне, на третий год. Никому ничего не сказали, исчезли. Правда, накануне вечером в кузницу приходил Пётр, поработал немного, а потом с отцом попрощался и сказал:
– Ну, Вана, пойду я. Хороший ты человек, и жизни хорошей тебе и твоей семье.
А уж на другой день отец понял, что он заходил попрощаться. Да сказать, видно, нельзя было, что уходит табор.
После Петра постоянных пастухов на лето не было. Нанялся один, месяца два погонял стадо с места на место, да и рассчитался. Деньги ему за работу тогда заплатили за эти месяцы. Времена потому что были социалистические, совхозные, каждому по труду. Да и правильно, что заплатили. По закону. Два месяца – труд не маленький, пастухом-то. Вот это мы и поняли, когда сами стали по очереди пасти своё стадо. Одно дело, когда первые весенние выгоны, скопом, под охраной ребятишек. Я немного писал об этом в рассказе «Костры». Другое дело, рабочая пастьба, когда нужно и накормить стадо, и дать ему отстояться (отдохнуть) во время обеденной дойки, и перед переходом к дому, после обеда, опять накормить.
Расклад был простой: день пасти за корову и день за трёх овец или коз. Был на деревне счётчик, переписывал всё стадо и определял, кому сколько в лето достанется дней. Да с учётом переходов и на следующий год. Если в какой семье хватало пастухов, то она свою очередь сама и отрабатывала. Если нет, то две таких семьи объединялись и пасли установленное на них двоих время (пастухов на рабочий день было положено два). И двоим-то иногда справиться сложно. Мы как-то, когда подошла наша очередь, два дня пасли вместе с отцом. Родители в это время работали на сепараторном пункте, так что эти дни «за свой счёт» отцу было просто организовать, мама одна управилась в эти два дня с работой на сепараторном пункте. А кто не мог сам пасти, тот за себя нанимал пастуха на один или два дня. Нанимали обычно ребятишек. Кто ж из взрослых на это согласится? Да и своя работа в совхозе, никаких отгулов или «за свой счёт» тогда в деревне было. Для нас же, ребятишек, это было финансовое подспорье. Где ещё возьмешь такие деньги? А день рабочий на одного пастуха стоил от двух рублей пятидесяти копеек до трёх рублей (послереформенных 1961 г. денег), а то и побольше. Таких денег в то время взрослый человек в совхозе за день никак не мог заработать, разве что тракторист или комбайнёр, да и то – во время страды. Расходы у нас известные: в кино для взрослых за двадцать копеек сходить, конфеток карамелек купить или пряников-печенья, в карты по мелочи поиграть. А то и часть денег домой отдавали. Да ещё и хозяин-наниматель с собой даёт завтрак и кормит обедом.
Летний день большой, стадо не слушается – практически каждый день у него новый пастух. Особенно трудно пасти недалеко от кукурузного поля. Тогда ведь далеко от такого поля не попасёшь, все поля кукурузой засевали. К тому времени, как поспеет кукуруза, трава была не такая уже привлекательная для скота. А тут, такие запахи! Тем более, если началась уборка. Стадо не удержать. По-моему, мы с Колькой Ильиным пасли за себя, на два дома. Убежало от нас стадо в кукурузу, за деревенькой Печники, ещё не убранную. А для коров – это гибель. Переест, а она это обязательно сделает, вспухнет как шар и задыхается от давления газов в требухе (у коровы конструкция всего этого совершенно отличается от, например, овцы). Спасти её от гибели может только своевременно сделанный прокол в брюхе, для спуска газов. Мы перепугались, сделать ничего не можем, до слёз. Хорошо, рядом мужики из соседней Рябиновки работали на поле. Прибежали, окружили стадо и выгнали из зарослей. А заросли высокие, человека не видно, конечно. Коров пересчитали – все на месте.