Сережа молча уплетал яичницу, а бабушка вспоминала про главное, о чем совсем забыла сообщить:
– Отец твой велит мне в Ленинград, к Коле ехать.
– Чего? – не понял Сережа. – Зачем?
– Как – зачем? Жить. Квартира для новой жены нужна.
– Интересно, – сказал Сережа, – а мне куда?
– А тебя женить. Невесту с квартирой найдут.
Бабушка не договорила – хотела еще сказать про Антонину Зосимовну, известная, мол, сваха, но взглянула на Сережу и испугалась: лицо в красных пятнах, глаза такие, что, кажется, Бог знает что сейчас сделает.
– Сереженька, да ты не волнуйся, когда это будет?
– Что – будет?! Ты соображаешь, что говоришь?! Такой вот и Федя был – тихий, спокойный, а если ему что-нибудь уж очень обидно – себя забывал. Начинал кричать. На бабушку кричал, на кого ж ему еще кричать было?.. За Сережей бабушка раньше этого не замечала, ей стало страшно и жалко его, как, бывало, мужа, это ж не дай Бог слышать бессильный, беспомощный крик мужчины...
– Мы еще посмотрим! – кричал Сережа. – Как это он – тебя сюда, меня туда! Распорядился! Квартира не его, квартира общая!
– Конечно, общая, – поспешила успокоить его бабушка, хотя сама так не считала: квартиру давали зятю, за заслуги, а они с Сережей тут при чем?
– И никуда я отсюда не поеду! – Сережа вскочил. И опять бабушка не стала возражать: что он, молодой, неопытный, против отца? На его стороне – и сила и право, они с Сережей сейчас для него лишние, он и сделает, как ему, а не им надо.
Сережа, наверно, оттого и кричал, что понимал это.
Он выскочил в прихожую, схватил пальто.
Вот, и яичницу не доел.
Конечно, молодой, оттого такой храбрый. Тоже распоряжается. Повезло ему в хорошее время родиться. Да не справится он с отцом, чего уж там.
«И как же он тут без меня будет?..» Этого вообразить себе бабушка никак не сумела.
«Нельзя мне в Ленинград ехать, ни за что нельзя».
Нельзя-то нельзя, а куда денешься?..
– Вот ведь какой замкнутый круг получается, – сказала она вслух. – Хоть бы и правда женился Сережа. Тогда и мне помирать можно.
Мысль о смерти, которая от всего бы ее освободила, немного облегчила ощущение безнадежности, безысходности. Даже показалось, что как она задумала, все и получилось.
Но в душе понимала: и женится Сережа неизвестно когда, и смерть придет не тогда, когда ее просят. И что надо ей отсюда уезжать и нельзя уезжать.
Вся жизнь вкривь и вкось шла, подумала бабушка, и на старости лет передышки не дает...
Она пошла в Сережину комнату, достала лист бумаги и села писать: «Дорогие Коля, Ларочка и Игорек!.. У нас развиваются всякие события. Шура задумал жениться...» Тут бабушка отложила ручку. Только растревожит их, а чем они помогут?.. Напишут – приезжай, а она не может. Напишут – не уступайте с Сережей Шуре, а как не уступишь?
Она порвала листок, взяла другой. После обращения написала: «У нас все хорошо, мы здоровы. У Сережи в институте начались зачеты...» И опять не знала, что дальше писать. Не шло у нее нынче писание. Рука задрожала, и слезы полились из глаз. Два дня слезинки не уронила, а тут опять – подступило, подступило, никак не остановишь. Второй листок она тоже порвала.
За стеной, у соседей, заиграло радио. Шура небось водку пьет у Тоськи. С новой женой. Та рада, что ухватила такого жениха на старости лет. Тоже, пожалуй, не тридцать ей и не сорок, зачем молодой женщине старик?.. По лестнице, грохоча каблуками, что-то крича, пробежали ребятишки. Словно камни с горы посыпались. Женский голос позвал: «Володя!.. Володя! Домой пора!» Нюркин голос. Через форточку кличет. – Зажилась на этом свете, – сердясь на себя, сказала бабушка, – теперь вот живи.
«И зачем жила, и зачем живу?» Но это были уже пустые, никчемные мысли, бабушка никогда не давала им в себе ходу и, чтоб они не лезли помимо воли, заставила себя встать с табуретки и пойти в ванную. Там две рубашки нестираные, Шурийа и Сережина, завтра суббота, помоются, а сменить будет нечего.
Она налила в таз горячей воды и опустила в нее руки. Распухшие в суставах, с истончившейся от стирок кожей, они привычно заныли. Но эту боль бабушка за боль не считала. «Жила честно, никому зла не сделала. За что же мне такое? – горюя, рассуждала бабушка. – Или не угадала в жизни чего? Сама перепутала понятия и Наденьку запутала? – Она отмахнулась от этой догадки. – Потеряла подпорку – сразу и рухнуло все, вот и ответ».