А другой отвечает:
— Да, интересно ее кидает. Надо считать, что старушка юзом идет…
— Ничего не юзом. Буксует старуха.
— И не буксует, а дает задний ход…
И главное, все, что они сказали, все — правда. Я уж и так, и этак, и через этак ползла. Даже я до того дня сама не знала, на какие я хитрости и фокусы способная при ходьбе.
И так-то вот добралась я, значит, до Варвары, отругала ее и тронулась обратно.
А обратно еще трудней: ветер такой поднялся! Нога и так скользит, а ветер еще наподдаст, наподдаст — и хоть ложись на лед!.. Я уже по стенке леплюсь, ровно слепая. И сама думаю: вот видала я у одной девицы значочек такой, которые дают, кто по горам ползает «Альписты», что ли, они называются, или «перепилисты». Так непременно мне полагается этот значок за одну мою путешествию к Варваре.
Хорошо. А тут надо мне переходить площадь, потому наш переулочек аккурат на той стороне площади. Перекрестилась я еще раз и опустила ногу на мостовую, как в прорубь все равно… Потому — я уже вам говорила — эти самые ноги хоть веревкой привязывай! Я ищу левую ступню, где ей полагается быть: слева от себя. А она уже забежала за правую ногу и еще правее уходит, уходит, уходит… Только я руками принялась загонять ее на место — левую ступню то есть, — вдруг слышу: гудок! Гудок автомобилей. Поднимаю глаза, а он тут как тут — грузовик-трехтонка! А мне уже кажется, что он восьмитонка или сорокатонка, потому что рылом-то своим он только что не уперся мне в бок. Я так и обмерла… Уж на левую ступню плюнула, давай скорей правой ногой выбираться из-под этого грузовика… Гляжу, а машина тоже направо подает. И сквозь стекло я вижу — шофер мне кулаком грозит. Я тогда поднажала на левую ногу, — даю, стало быть, юз налево. Смотрю, и грузовик взял налево. Я назад отпихнулась. И он на меня!.. Ну, вижу, пришла мне гибель неминучая…
И еще уголком глаза вижу: идет ко мне милиционер. Перед смертью, значит, оштрафует он меня…
Закрыла я тогда глаза, а сама бормочу себе отходную: «Господи боже мой, прими мой дух с миром… владычица небесная… так и не успела я перед смертью осеннее пальто в нафталин убрать!».
И вдруг я слышу, милиционер мне говорит:
— Гражданочка, разрешите, я помогу вам подняться…
И потом шоферу строго так добавляет:
— Водитель, почему вы не тормозите? Или не видите: вы чуть не задавили этого товарища!
Это меня, значит…
Ну, приоткрыла я глазок. Сама себе еще не верю. А грузовик заскрежетал весь, завизжал, затрясся, однако встал. А меня милиционер ухватил под руку, поднял, снег с меня стряхнул и спрашивает:
— Вы куда шли, уважаемая?
Я ему говорю:
— Вот он, мой переулочек. Только мне до него не дойти, потому что я нынче не хожу, а как корова на льду танцую…
А он вдруг:
— Разрешите, — говорит, — гражданка, я вас провожу до дому…
И что ж бы вы думали? Проводил. До самой квартирной двери меня довел. Только вот взойти ко мне отказался, потому, говорит, он на посту и не имеет полного права в служебные часы чай распивать… Это я его попросила у меня чайку откушать со штруделем: аккурат я в то утро испекла себе в печке «чудо» штрудель с маком.
А какой культурный разговор со мною вел этот сержант, пока тащил меня до дому — именно что тащил. Я как почуяла, что есть у меня опора, так я идти — то есть ногами переступать — совсем бросила, а уцепилась за него обеими руками и волокусь, как мешок с мукой…
Во дворе у нас ребятишки увидали, что я иду под ручку с милиционером, и давай кричать:
— Гляди, какого наша бабка себе кавалера отхватила!
А другие ребята орут:
— Что ты! Это ее арестовали за буянство в пивной! Сейчас ее уведут на пятнадцать суток!
И вот получилась, знаете, форменная сплетня… До сих пор меня дразнят в доме этим милиционером. То ребята прибегают к моему окну и кричат:
— Бабка, спеши на площадь! Твой хахаль на дежурство вышел!
А то спрашивают, скоро ли мы в загс пойдем. А то удивляются, что я сама в милицию не поступаю. Говорят:
— Теперь у милиции форма красивая, тебе, бабушка, очень пойдет!
И все это, я говорю, ну, чистые сплетни! Потому что я после того случая с этим милиционером и не перемигнулась ни разу. Вот вам крест!
ТЕЛЕГРАММА
— Вот мне самой уже седьмой десяток пошел, а я в Москве первый раз в жизни была только этим летом — на Выставке достижений… Конечно, послали меня из-за коров из-за моих. Как это вышло, рассказывать долго. Только я скажу, что сперва коровы у нас были не очень выдающиеся. Так — корова и корова. Рога, безусловно, есть, морда, хвост, вымя, четыре ноги… Но только по нынешнему времени этого для коровы мало.