— И это все? — пробормотал официант, отступая назад.
— Да… О, подождите минутку. — Глед порылась в сумке и вручила чаевые. Тот благодарно улыбнулся.
Стараясь не опрокинуть бокал с шампанским, она с любопытством приоткрыла крышку и чуть не рассмеялась. Внутри было множество крекеров с икрой. Она поглядела в сторону Кристофера, шаловливо погрозила пальцем и послала воздушный поцелуй.
Тут что-то, должно быть, отвлекло его внимание. Он отвернулся, и через несколько минут Гледис увидела его шагающим по балкону с телефоном в руках. Она была уверена, что он совершенно забыл про нее. Какая ирония, размышляла она, и как это печально — вот он здесь, в этом раю, но так редко покидает гостиничный номер.
Глед допила шампанское и с удовольствием съела несколько крекеров с икрой, потом решила, что с нее хватит, она не станет терпеть такого равнодушия к себе. Собрав вещи, она перекинула полотенце через плечо, взяла блюдо в одну руку, а пляжную сумку — в другую и направилась в гостиницу. Она понимала: идя на контакт с ним, она нарушает данное себе обещание, но не могла ничего с собой поделать.
Ворча себе под нос, она поднялась на лифте на этаж Криса и, рассчитав его номер, смело постучала в дверь.
Довольно долго дверь не открывали. Наконец она отворилась, и Крис, все еще беседуя по телефону, жестом пригласил ее войти. Он даже не сделал паузы в разговоре, продолжая сыпать цифрами легко и просто, как другие говорят о погоде.
Гледис присела и стала нетерпеливо покачивать ногой, пока Кристофер расхаживал взад и вперед по комнате, по-видимому, забыв о ее присутствии.
— Послушай, Барни, мне надо прерваться, — сказал он, бросив взгляд в ее сторону. — Перезвони мне через пять минут. Конечно, конечно, нет проблем. Через пять минут. Это не займет больше времени. Попробуй связаться с Джонатаном, сообщи ему эти цифры, а потом перезвони мне. — Он закончил разговор, не прощаясь, и взглянул на Гледис.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Привет, — ответила та, протягивая ему блюдо с закусками.
— Нет, благодарю вас.
Гледис взяла крекер и стала медленно жевать его. Она почти чувствовала его раздражение.
— Я могу что-то для вас сделать? — спросил он, вежливо улыбаясь.
— Да, — спокойно заявила она. — Присядьте на минутку.
— Присесть?
Она кивнула, указывая на кресло.
— Мне нужно рассказать вам одну историю.
— Историю? — Он произнес это таким тоном, что можно было понять — идея не очень ему понравилась.
— Да, и обещаю, что не займу больше пяти минут, — многозначительно добавила она.
Кристофер явно испытал облегчение, что она не собирается оставаться дольше.
— Итак, я слушаю.
— Как уже говорила, я ничего не знаю о большом бизнесе. Но мне хорошо известно, что за последние пятнадцать с лишним лет цена времени стремительно выросла. Я также понимаю, что стоимость любого товара зависит от его наличия.
— У этой истории есть суть?
— Вообще-то я еще не начала историю, но скоро начну, — бодро заверила Гледис.
— Вы не могли бы рассказать ее за… — тут он остановился и посмотрел на часы, — за две с половиной минуты?
— Я постараюсь побыстрее, — обещала она и глубоко вздохнула. — Мне было девять лет, когда моя мать решила, что я буду брать уроки игры на фортепьяно. Других детей уроки пугали, но не меня. Еще с детского сада мне нравилось перебирать клавиши на старом инструменте в нашей гостиной. В занятия музыкой я вкладывала всю себя. Вероятно, не случайно одна из первых пьес, которую я выучила, называлась «Сердце и душа». Я словно выстреливала ноты, как пулеметные очереди. Я слишком сильно выделяла каждое крещендо, затягивала каждую длинную ноту. Любая знаменитость не смогла бы закончить пьесу более энергично, чем я.
— Я заметил, что на званом обеде вы стояли у фортепьяно. Вы музыкант?
— Да нет. Несмотря на всю любовь к музыке и усердие, у меня был один серьезный промах. Я так и не смогла хорошо освоить цезуру — паузу.
— Паузу?
— Ну, вы, возможно, знаете, этот маленький зигзаг на нотном листе, показывающий, что исполнитель не должен ничего делать.
— Ничего, — медленно повторил Кристофер.
— Мое нетерпение так разочаровывало мою мать. Уверена, что оно ужасно расстраивало и мою учительницу фортепьяно. Как она ни пыталась, но не могла внушить мне высокую стоимость цезуры, то, что после паузы музыка всегда кажется более приятной и неотразимой.
— Понимаю. — Засунув руки в карманы, Кристофер смотрел на нее озадаченно.