— Слушаюсь, ваше благородие… — Мне стало гораздо свободнее. И я решился: — Вообще-то меня иногда зовут Алька. Ребята… Ну, друзья-приятели…
Она не удивилась. Сказала просто:
— Да? Вот и хорошо.
Я опять повозился и поглядел на ноги. На свои, а потом и на Настины. На черные лаковые сандалетки и тугие белые гольфы. Она была в коротеньком клетчатом платье, а коленки — твердые и блестящие, как бильярдные шарики из слоновой кости… Я вдруг испугался, что она проследит мой взгляд, закашлялся, закрыл парту.
Настя опять шепнула:
— А мне одиннадцать будет только в октябре. Пятнадцатого.
— Значит, ты еще маленькая.
— Подразнись, подразнись…
Дора Петровна громко сообщила:
— Беседовать перестали. Вздохнули, сосредоточились… — Класс старательно завздыхал. — Достали тетрадки по русскому языку. Не будем отступать от традиций: сейчас короткое сочиненьице о каком-нибудь интересном случае из летней жизни…
— У-у-у!!
— Понимаю. «У» — тоже традиция. Каждый год…
— Времени же мало!
— Я сказала: сочиненьице. На страничку, не больше. Как заметка в стенгазету…
Я это дело предвидел. Так и в гимназии бывало. Только придешь — и сразу: «Пишем! Тема «Как я провел лето»!»
Поэтому я прихватил листок с прошлогодним сочинением. Про то, как однажды вечером я и Вовка — мальчик с соседнего садового участка — увидели над лесом НЛО. Большой светящийся шар. И Вовкин пес увидел. И завыл — то ли от ужаса, то ли от восторга. А потом он долго ходил за нами и тыкался в нас холодным носом. Кажется, спрашивал: что же это такое было? А мы сами не знали. Ведь природа НЛО до сих пор неизвестна… С той поры пес каждый вечер садился у калитки и смотрел в сторону леса. Наверно, ждал, не появится ли светящийся шар снова. Может быть, в собаке проснулась тоска по космосу. Ведь имя у пса было как у самой удаленной от Земли планеты — Плутон.
Сейчас я скатаю свое гениальное творение в новую тетрадь — и никаких проблем. А у Пшеницыной, видать, были проблемы. Она сморщилась, как обманутая мартышка.
— Я ничего-ничегошеньки интересного не могу вспомнить.
— Придумай что-нибудь.
— Я бестолковая.
Ах, как приятно быть рыцарем-спасителем. Я положил листок ей на колени.
— Скатывай. Только меняй мужской род на женский. Не «я увидел», а «я увидела» и тэ дэ.
— Ой, Алька… Вот спасибо-то.
— На здоровье. Ты же сама сказала, что среди мальчишек встречаются люди.
— Конечно…
На рассохшейся парте у крышки была щель. Широкая, в палец. Настя прямо через нее и прочитала мое сочинение.
— Ух ты, пятерка… Только тут написано: «Я жил в садовом домике». А у нас ведь нет сада за городом.
— Кто тебя будет проверять? Ну, скажешь: гостила у знакомых…
— А ты как? Ты ведь это для себя…
— Подумаешь! — И я с ходу написал название: «Старик-огневик»…
«Летом я жил в лагере «Богатырская застава». Наш отряд однажды отправился в поход. У Птичьего озера мы остановились на ночной привал. Поужинали кашей и печеной картошкой и легли спать. Я лег у костра, потому что в палатке было жарко. Лежу и вижу: из огня выбрался старичок. Ростом он был с полено, а борода у него была очень длинная, и в ней горели искры. Он стал что-то говорить, но без звука. Я смотрел на него и старался расслышать. А он сердился и мотал бородой. Вдруг мне сильно обожгло ногу. Это конец огненной бороды зацепил ее. Я вскочил и заплясал как сумасшедший. Старик пропал. Когда я рассказал про него, ребята смеялись. Ногу смазали и забинтовали. А инструктор Володя объяснил: «Ты уснул близко от огня».
Получилась как раз страница. Наверно, хватит. Но я еще дописал на обороте:
«Тлеющую траву залили из ведра. Но мне еще долго чудилась в траве борода старика-огневика, в которой мерцали горящие точки».
Уф… Я откинулся к спинке скамьи. Настя тоже поставила последнюю точку. Смотрела и улыбалась.
— Готово?
— Списывать — не сочинять. Возьми листок… — И опять слегка задурачилась: — Данке шен.
— Биттэ шен, фройлен.
— Не отвлекайтесь, господа, — сказала в пространство Дора Петровна.
Мы притихли.
Настины гольфы были, наверно, слишком тугие. Я заметил, что она их приспустила и тихонько трет рубчатые следы от резинок. Она почуяла, что я смотрю, перехватила взгляд. Я, кажется, заполыхал ушами, но прятать глаза было поздно. Настя виновато сказала:
— Я теперь поняла, что «резинка» от слова «резать»…
Чтобы не сгореть, я притворился равнодушно-деловитым:
— Скрути вниз — и не будет резать.