Обернулись. Юзек провел смычком по цыганской скрипочке.
Нюрку тут же забыли. Цыгане, охочие до музыки, стали выяснять, не играет ли он, подбивали «изобразить» чего. Местные из любопытства подхватили. Юзек сказал, что давно не брал инструмент в руки, чтоб не судили строго. И заиграл. Наверное, он фальшивил и спотыкался, но непривычная, незнакомая мелодия понравилась. Юзек вернул скрипку. Они с Нюркой потихоньку выбрались из толпы и пошли домой.
- Шопен, - сказал он ей по дороге, - велький польский композытор.
- Так ты на музыканта учился, - поняла она.
Нет, конечно, нет. Какой музыкант! Это все мама. Считала, что дети должны получить музыкальное образование. Это развивает. Он и Гражина учились на скрипке, а Бася со Сташеком на фортепьяно. Он как раз с Басей эту мазурку играл в детстве дуэтом.
Юзек остановился, прислушался и удивленно приподнял брови. Кто-то из цыган уже вовсю импровизировал на тему услышанной мелодии. Следующий взял скрипку. Звучал великий польский Шопен, пропущенный через цыганскую душу.
Юзек простыл в своем пиджачке. Ходил и покашливал. Мать внесла утром тепленькое яичко. Она наконец обзавелась долгожданной несушкой.
- Ося проснулся? Отнеси, пусть выпьет. Чтоб выздоровел.
Юзек спросонья таращился на яйцо с двумя прилипшими перышками. Он явно не понимал, что от него хотят.
- Глупая курка досталась, - появилась удивленная мать со вторым яичком и пожаловалась: - Случайно обнаружила. Это ж мне за ней придется по всему двору ходить, караулить, куда еще она вздумает нестись.
Покачала головой на городского пана, разбила яйцо в кружку, поскребла туда немного сахара, взбила. Такое он выпил. С удовольствием.
Рассмеялся, что, оказывается, вот как это делают, а он не знал. Нюрка надбила второе яичко:
- Смотри, вкусно.
Подняла голову, подставила губы под прозрачную яичную жижу. И смутилась от его взгляда. Нахмурилась, хрустнула пустую скорлупу в кулаке и пошла.
- А ты помнишь, как бабушка тебе гоголь делала? - грустно спросила у нее мать.
Надо же, гоголь какой-то. Нет, не помнила. А целиком яйцо вкуснее. Если на тебя не смотрят, конечно, глупыми глазами! Ждешь свое письмо? Так жди!
- Ося, иди примерь, - позвала Нюркина мать, - я тебе тулуп нашла. За недорого.
- Добрый кожух, - закивала головой знакомая Нюрке баба с мужским тулупом в руках.
Юзек надел тулуп. Как раз.
- Сынок, Царство ему Нэбэснэ, носыв, та мало, - вздохнула баба.
- В шахте засыпало, - пояснила Нюрка на испуганный взгляд Юзека.
Он в лице изменился, потемнел.
- Ничего! - сказала Нюркина мать. - Это хорошая примета - что-то доносить от покойника.
- Наверное, хорошая, - пробормотал Юзек.
Он взял себя в руки, подошел к бабе, заглянул в глаза, поцеловал руку и поблагодарил своим «дженькую».
- На здоровье. - Расстроганная баба ушла.
- Валенки тебе сваляем, Ося, не пропадешь зимой, - довольно заметила Нюркина мать.
А Нюрка им любовалась. Она же помнила этот тулуп на покойном парне. Ничего особенного. А на Юзеке он смотрелся щегольским полушубком. Может, и в пиджаке ничего такого не было, а все дело в Юзефе.
Вернулась баба и отдала Юзеку шапку. Хотела даром, он настоял на оплате.
Мать иногда говорила Нюрке:
- Ничего не делай. Полы не мой, не шей. Нельзя.
Один раз Нюрка спросила, почему нельзя.
- Большой праздник, - ответила мать, ничего больше не пояснив.
Нюрка недоумевала: и откуда мама знает, что сейчас какой-то там праздник.
Вот и сегодня мать велела ничего не делать. Но этим не ограничилась. Улыбаясь, сообщила, что Ося оставил Нюрке подарок.
Нюрка глаза широко распахнула от удивления.
- Он еще две недели назад брал деньги, ходил на толкучку. Купил что-то, хотел отдать, но я ему сказала, что наше Рождество позже.
Подарок стоял на кухонном столе. Завернутый. Не просто аккуратно, а красиво. И от этого выглядел сверток празднично, несмотря на проваксенную серую бумагу. «В магазине выпросил обертку», - догадалась Нюрка. Ей такую красоту даже жалко было разворачивать.
Но открыла и ахнула. Небольшая белая фарфоровая чашка. Нюрка повернула ее за изящную ручку - рисунок ветки с шишкой.
- Вот дурной, - как издалека, не наяву, послышался голос мамы, - зачем на такое потратился.
Нюрка поставила чашечку на стол. Села. Отодвинула ее немножко. Положила голову на руки, закрыла глаза. Открыла. С изумлением посмотрела на маленькую чашку на большом столе.
Она вспомнила! Туман растаял и проступили очертания просторной светлой кухни. Туда вышла, шлепая босыми ногами, сонная маленькая девочка. Схватила белую с шишкой чашку.
- Нюрка, ах ты, баловница, - прозвучал самый добрый в мире голос, - ты что удумала? Ничего нельзя есть перед Причастием. Мы скоро в церковь едем.