- Просил лично в руки.
Священник посмотрел на них и сразу все понял.
Завел внутрь. Закрыл все двери на засовы. Окна и так были закрыты. К Нюркиному удивлению, в храме было пусто и некрасиво. Как после побоища.
Священник затеплил несколько лампадок.
- Католик? - переспросил Юзека. - Разрешение бы письменное от твоего духовенства иметь.
- Ничего, обойдемся, - успокоил он огорчившуюся Нюрку и принес венцы.
«Короны!» - ахнула Нюрка. Как у короля с литовской монеты. Обручи с зубцами.
- С каменьями венцы отобрали, все отобрали. Чашу забрали, кресты сняли, - жаловался священник, приготовляясь к обряду. - У нас собор был, три престола, - говорил он непонятные Нюрке слова.
Она посмотрела на своего Юзека. Князь! Обруч с зубцами как будто создан был для его головы. Юзек посмотрел на нее и улыбнулся. У него в глазах она прочитала, что и он ею любуется. Его княгиня.
Ни в какую книгу их, естественно, записывать не стали. Священник вывел потихоньку и благословил на прощание.
Толкучка оказалась дорогая, дороже, чем у них. Нюрка купила платок, хотя ей нужнее было бы платье, а не платок, да еще по такой цене. Но не возвращаться же с пустыми руками. Юзек совершенно не умел торговаться, он бы взял, почем продают, раз Анночке приглянулось. Нюрка шикнула на мужа, чтоб молчал. Он стоял и улыбался, пока она сбивала цену.
По их лицам мать сразу догадалась. Проворчала:
- Сделала-таки по-своему.
- Сделали, - поправил Юзек.
Тут же выяснилось, что маме надо проведать подружку и она не успеет вернуться засветло, там ночевать останется. Отца звал дядя Мыкола.
Их деликатно оставили одних на всю бесконечную ночь.
Эпилог
Нюрка родила Юзеку одного за другим двух сыновей. Старший - вылитый папа: темноволосый и кареглазый. Младшенький родился светленьким, потемнел с возрастом. Глаза унаследовал мамины.
Вестей из Польши Юзек не дождался. И попытки отложил - до лучших времен. Сыновей назвал в честь деда и брата Владиславом и Станиславом.
Дети подрастали, Юзек принялся учить их математике. Нюрка вздыхала, зачем от маленьких так много требует, но отец же, ему виднее. Втайне гордилась. Как же не гордиться? Крохи, а столько уже знают.
Жили Нюрка с Юзеком душа в душу.
Монеты она берегла «на черный день». Фотографию барышни хранила, разве можно выбрасывать. Свою первую, вместе с мужем, сделала перед самой войной.
Во время войны все мужчины ушли на фронт. И Осип, Юзеком его только Анночка называла. Бабы и старики после освобождения Донбасса работали в шахте. Дети - на совхозных полях.
Во время войны Нюра еще раз побывала в том самом соборе, где их с Юзеком венчали. Вышло временное послабление, и некоторые церкви открыли. Священник служил другой. Куда тот делся - неизвестно, а расспрашивать было не принято.
Перед самым концом войны начали возвращаться уцелевшие мужики. Вернулся дядя Мыкола. Дядечка Степаныч бежал из немецкого плена, довоевал, а дома его долго не брали на работу. Новое клеймо - концлагерь. Хорошо, во время оккупации сгорели все старые документы, весь областной архив, на людей больше не было «дел», а новых после войны не завели, не до того было, восстанавливали шахты. Бывшие кулаки и так помалкивали о своем прошлом, а теперь и вовсе детям и внукам ничего не рассказывали. Говорили, что сами сюда когда-то приехали на работу, от голода спасались. Следующее поколение вступило в жизнь без опаски, ни о чем не догадываясь.
Юзек пропал без вести. После войны Нюра подавала запросы, ее вызвали в военкомат и объяснили, что в его случае это означает - погиб. Пал смертью храбрых, защищая советскую Родину. На Курской дуге. Пехота против танков. В той мясорубке мало кто уцелел. И мало кого опознали. Сыновья потом ездили на Курскую дугу. Монумент. Противотанковые ежи. Имен не осталось.
- Эх, не дожил Осип до Победы, - сказал как-то состарившийся Нюркин отец совсем седому дяде Мыколе, - до Польши бы дошел, своих бы встретил.
Сказал тихо, чтоб ни Нюра, ни внуки не слышали.
- Кто его знает, может, и не пустили бы за границу. Царство ему Небесное! Хороший был человек.
Нюрка на фотографию Юзека смотреть не любила, она его и без фотографии помнила. А карточку беленькой барышни иногда доставала, когда никого дома не было. Сочувствовала ей очень. Не выпало той такого счастья, как Нюрке.
- Учитесь, - говорила детям, - чтобы отец вами гордился.
И они выучились. Один - во Львове. Второй - в Москве. Женились. Карьеру начали делать. В Волчью Балку не вернулись. Тут бы Нюре жить да радоваться, внуков ждать, а она слегла. Проболев месяц, скончалась - скоротечный рак желудка. Сказалось голодное прошлое.