Под землю спускаться не сметь.
Песня старая, пели ее обычно на Рудыче. В Волчьей Балке она редко звучала. А вот Холодная Балка подхватила, им пришлась по нраву.
Митяй пел с надрывом, прижимая руки к груди. На пальцах у него красовались наколки. Тоня удивлялась, пошто мужику рисованные перстни? Один совсем чудной – с жуком. Шахта и так оставляет на шахтерской шкуре свои отметины. Не разберешь, где чернила, а где уголь забился под кожу. Да и зачем время драгоценное убивать на глупые картинки? Хотя Рудыч, а особенно Холодная Балка, в земле не копались. Рудычу хоть зарплату дают, а не только паек. Как выживает Холодная Балка без огородов, Тоня не представляла.
Шахтерская горькая доля,
Фитиль твоей лампы погас.
«Мария Крутая», доколе
Ты будешь могилой для нас?
Раздался странный свист.
– Сявка чешет, и двое чужих, – осекся и прошептал Митяй.
Его товарищ запел куплет, явно дописанный в угоду времени, даже мелодия менялась:
Терпеть мы не станем покорно
Проклятую эту судьбу.
Шахтерам из темени черной
Пора выходить на борьбу.
– Вот тут он и живет, проходите, – знакомый Тоне местный мужик открыл калитку и посторонился, пропуская двух незнакомцев.
– Хорошие песни поете! – бодро и весело сказал один из них вместо приветствия, он вроде как прятал что-то за спиной. – Правильные!
Добродушно прозвучало, а Тоня сжалась от страха. Уж больно непринужденно оглядывались новые гости в Мыколином дворе. По-хозяйски. Зачем пожаловали?
Мыкола спустил дочку с колен на землю, поднялся, пригласил:
– Присаживайтесь к нашему огоньку.
Гости сесть не спешили. Который помоложе, ну совсем мальчишка, да еще худой и бледный, что солидности не прибавляло, поразился:
– У тебя никак кони?
– Откуда? Это цыганские, – ответил Мыкола.
– А конюшня чья, тоже цыганская? – в голосе молодого прозвучало раздражение.
– Да разве это конюшня? – горько усмехнулся Мыкола. – Так, сараюшка. Цыган завлекать.
...И правда, какие же это конюшни? Жалкое подобие настоящих. Мыкола слепил их за первый год в Волчьей Балке. Из всего, что под руку попадалось да на дороге валялось. Даже щепки в ход шли. Люди головами качали, мол, совсем умом тронулся. Зачем безлошадному, сосланному конюшни? Лучше б строиться начал побыстрее, тем более что жена беременная. Другие давно глину таскали для мазанок.
Люди замолчали, когда к Мыколе зачастили цыгане. Решили, что ради таких гостей и затеял. Не понимали, что цыганским коням никакие стойла не нужны. Не потому у Мыколы охотно стоят цыгане. Но отговорка получилась хорошая, в том числе и для властей.
Тоне дочку довелось в землянке рожать. Зато конюшни уже высились. Тоня, однако, и слова Мыколе не сказала, не упрекнула. Ну не мог ее Мыкола без лошадей! Пускай чужие, цыганские, но постоят, а он их попестует...
– О! Мы как раз к цыганам и пришли! – жизнерадостно заявил гость постарше и вынул из-за спины... кастрюлю. – Чертова баба! Привязалась: сходи да сходи, цыгане залудят.
Тоня вздрогнула, ну что ж он чертыхается, ведь о своей жене речь ведет. Зато отлегло от сердца: ничем им не грозит этот неожиданный визит.
Кастрюля пошла по рукам, цыгане разглядывали дырку и цокали языками, набивая цену работе.
– Говорю ей, на курсы скоро поеду, из Москвы привезу новую. Нет, подавай эту! Самая лучшая для варенья, понимаешь ли, – объяснял гость.
Выбросить кастрюлю из-за дырки! И где-то взять новую. Слова эти звучали для Тони волшебной сказкой.
Мыкола знаком показал Тоне, и она подала пирожки. Гости к огню не подсели, продолжали стоять. Молодой жевал, а сам внаглую рассматривал Тоню. От такого бесстыдства она смутилась. Оправилась и поклонилась:
– Поминайте деда Ильинского. Вдова его пекла, баба Саня.
– Ильинский? Земля ему пухом, – бодро отозвался тот, который принес кастрюлю. – Неплохо работал старик.
– Сделайте доброе дело! Походатайствуйте, чтоб вдове пенсию дали! – воспользовался ситуацией Мыкола: – Пожилая, одинокая.
– Разве не дали? – удивился бодрый.
Молодой перестал пялиться на Тоню и кисло ему напомнил, что это спецпоселенцы, им не положено.
Тот тем не менее решил:
– Пенсии не положено, но пусть в контору зайдет. Поговорю с парторгом, посмотрим, может, разовую помощь выпишем.
Видимо, он был в прекрасном настроении. Доел пирожок и похвалил:
– Вкуснейшие пироги! Молочком бы запить.
Степаныч не удержался, брякнул:
– Разрешили бы нам коров завести – было б и молоко.
Молодой тут же привязался:
– Как норму выполнять, так нету возможностей, а как коров держать, так вы готовы.