– Ты сегодня как в воду опущенная.
Она не ответила.
– Не волнуйся, – растолковал он по-своему ее молчание. – Достану я тебе ниток.
«Ох, еще и вышивка эта», – вздохнула Тоня.
– Я лиц никогда не вышивала. Не справлюсь. Напартачу, – ее одолели сомнения. – Это ж картинку надо подходящую. Да еще на стежочки ее разложить.
– Как это? По точечкам? – неожиданно встрял Митяй. – Знаю, у кого взять можно. Есть у меня человечек надежный, наколки делает. Видел у него заготовку, вождей на грудь колоть.
– Зачем их на грудь колоть? – спросила ошарашенная Тоня.
– А чтоб не стрельнули, кто ж осмелится, – скривил губы в усмешке Митяй.
Вот оно что!
– Я две вышивки сделаю! – воскликнула Тоня. – Положу одну дома на видном месте!
– Не поможет, – процедил сквозь зубы Семчик. – Захотят в расход пустить, ничто им не указ. Вон как с той сменой. – И сплюнул шелуху.
– Мыколка! Что со сменой случилось? – пристала к мужу Тоня, когда они остались наедине.
– Меньше знаешь – лучше спишь! – попытался он от нее отделаться.
Тоню обычно предостережение мужа останавливало. Теперь – лишь распалило:
– Не отстану, пока не скажешь! Не от тебя, так от других правду узнаю!
– Вот прицепилась как банный лист, – сказал он в сердцах. – Не надо тебе об этом знать.
Тоня не отступала, и Мыкола сдался:
– Смену с одного участка подняли на поверхность после работы. Посадили в грузовики, ни жетоны в ламповой сдать не дали, ни переодеться. Больше их никто не видел, – он помолчал.
Тоня ждала, он досказал:
– Поговаривают, что на То Поле увезли.
Тоня ахнула:
– За что?!
Тем Полем называли большой пустырь за областным городом. Про пустырь этот ходили слухи, что неугодных людей там расстреливают без суда и следствия.
Мыкола вздохнул:
– Участок не выполнил норму. У нас же как? Рекорд состряпают, наверх доложат, оттуда новую норму спускают. Парторг бегает, орет на начальников: «стране нужен уголь, даешь повышенную добычу». Повышенную! Нет чтоб самому один разочек в шахту спуститься, кайло в руки взять или уголек поотгребать. А уж потом рапортовать. Он же в шахтном деле не разбирается. И вообще для него люди – быдло. Тому участку тяжелый пласт достался, одни взрывы. Зато остальным легче было за ними идти. Безопаснее. Какая там норма! Тем не менее они ее выполняли, пока им не повысили после чужого дутого рекорда. И все, пропали, с концами, как не выполнили, так и пропали. Уже с неделю как. Люди шушукаются, мол, на Том Поле они лежат.
– Может, посадили? – неуверенно предположила Тоня, хотя непонятно, куда дальше сажать.
– Может, – проворчал Мыкола. – Айда в люльку.
Такими словами он обычно дочку укладывал. Теперь вот и ей, как маленькой, намекает, что спать пора. И правда, что ж это она его на ногах держит, ему на работу завтра с утра.
В постели Тоня схватила его за руку.
– Я боюсь, – прошептала. – Вдруг с тобой что-нибудь случится. Я не смогу без тебя, не смогу...
– Не выдумывай! У нас знаешь, какой начальник? По две смены сидит под землей, лично следит, чтоб ничего не произошло. Бережет людей. И дело свое знает, – уверил ее Мыкола, как будто она одни шахтные опасности имела в виду.
Переводит разговор, не иначе.
– Это он приходил? – вспомнила Тоня сегодняшних гостей.
– С кастрюлей? Нет, этот с другого участка. Наш постарше и поопытнее будет.
– А второй кто? Парторг?
– Хлопец тощий? Это комсомольский вожак. Горячий очень. За все хватается, а понимания нету. Он не освобожденный, как парторг, спускается в забой. Надорвется скоро, в шахте так нельзя.
– Ивана мне напомнил, – вздохнула Тоня.
– Ты не против, если я ему передачу соберу, чтоб подкормить?
– Кому? – не поняла Тоня.
– Ивану.
Тоня дар речи потеряла, настолько неожиданной оказалась Мыколина просьба.
– Я справлюсь! – рассуждал он. – Запасы есть, не голодаем. Обувка до осени подождет, почти лето на дворе.
– Ты кому помогать собрался?! – вскочила в постели с криком Тоня. – Иуде?!
– Тихо ты! Ребенка побудишь! – Мыкола сел и попытался ее успокоить.
– На что он нас обрек?!
– Не он бы, так другой, – тихо возразил Мыкола.
– Ах, так ты его прощаешь, да, прощаешь?! – Тоня и плакала, и кричала.
Дочка заговорила во сне, Тоня опомнилась и замолчала. Дышала только тяжело.
– Меня на том свете отец с матерью спросят, что я делал, когда брат помирал. Как я им в глаза посмотрю? – попробовал объясниться Мыкола. – Что отвечу?
– А Ирод этот что ответит? Когда они его спросят, зачем братьев с сестрой на верную смерть отправил? – ткнула в сторону фотокарточки на стене Тоня.