– Сейчас полрайона на шахту сманишь, – рассмеялся мужчина в светлом костюме, – Степка мне не простит.
Послышались возгласы, что их так просто не отпустят. И начались расспросы, что там почем у них в Донбассе, жалобы, что у них тут все есть, были бы деньги, а вот денег-то и нету.
– Не, у нас деньги есть, платят хорошо. Но за это вкалывать надо. Вы вон Родиона лучше спросите, сколько он за смену тонн угля нарубает, – с гордостью сказал мужчина в светлом костюме.
Неожиданно встряла одна из молодых женщин:
– Отбойным молотком! Под землей! Сколько инвалидов потом: мясо от костей отходит от такой работы, от метана голова болит. И запыление у многих.
– Та брось причитать! Кто-то ж должен стране уголек рубить. – Родион отмахнулся от таких разговоров и еще раз поднял Мотьку. Поинтересовался:
– Та чего молчишь? Разглядел, что хотел?
Мотька взялся перечислять, что видит.
– Воздушный фильтр, – начал он с самой большой черной болванки, – справа от него двигатель, от него от свечей провода свечные. Аккумулятор. Спереди радиатор. А что это слева выше двигателя – не знаю.
Родион опустил его и потрепал по голове.
Узнать, что за цилиндр в левом углу Мотька не успел – позвали к столу.
Пили, ели, вспоминали войну, поминали погибших. Мужчина в светлом костюме, оказывается, из окружения выходил. А Степан Данилович охранял авиационный завод и аэродром при нем. Мотька легонько вздохнул – ему бы на самолеты хоть одним глазком взглянуть.
Опять зашел разговор о «Победе», о заработках на шахте.
– И у тебя есть машина? – спросили у серьезного Трофима.
Он зарделся:
– Нету пока. Я ж взрывник. Нас так, как забойщиков, не балуют.
– Кто б жаловался, – засмеялся мужчина в светлом костюме. – Смена у тебя короткая. Взорвал и целый день дома, хозяйством занимайся. Спасатели лучше не живут, чем вы.
– Хорошего взрывника все любят! – вдруг заявила Лидочка.
– Та на руках их все носят! – подтвердил Родион. – Купишь еще, поможем.
Степан попросил мужчину в светлом костюме рассказать историю, да повеселее, у него ж всегда есть в запасе.
– Про шахту! – потребовала Лидочка, ее поддержали.
– Про шахту, так про шахту, можно подумать, я про другое знаю, – он усмехнулся. – Веселую, значит, историю? Ну есть у нас начальник участка. Мужик до того спокойный, что бровью не поведет, если глыба рядом обвалится. Нервы как те стальные канаты, что клеть поднимают.
Мужчина в светлом костюме изобразил невозмутимое лицо начальника, когда пролетает глыба, все покатились со смеху.
– Но и он раз упал в обморок от испуга, как кисейная барышня. Дело было так. Поднимали наверх первую смену, и вдруг лопнул стальной канат, перетерся. Редко, но случается. Падает клеть внутри ствола и бьется о стенки.
Смех оборвался. Лидочка недоуменно обвела присутствующих взглядом и решила пояснить:
– Ствол – это дыра такая внутрь земли вертикальная. На нашей шахте – уже семьсот метров глубиной. Шахтеров опускают под землю в специальном лифте – в клети…
«Уйма же механизмов там должна быть», – позавидовал про себя Мотька.
– …Они выходят на нужном горизонте и пешком идут по штреку в свою лаву. Иногда долго идут, и километр и два. Правильно, папа?
– Да, Лидочка. Летит клеть, бьется о стены. Дверцы распахнулись и болтаются. Когда она пролетала мимо промежуточного рабочего горизонта… – Он потрепал себя по затылку.
– Служебный горизонт, – гордо оттого, что знает такие подробности, пояснила Лидочка. – И вентиляция там, и трансформаторы, и насосы воду откачивать. Да, папа?
Мужчина в светлом костюме кивнул:
– Так один шахтер, Вася, малый бестолковый, а тут сообразил, когда стукнулась клеть, схватился за кабеля и шланги, что по стене шли. Подтянулся и вылез в проем сопряжения. А клеть полетела дальше. Вызвали спасателей, начальника участка, чья смена была в клети. Начальник пошел женам сообщать печальную новость не дожидаясь, пока спасатели тела поднимут из зумпфа.
– Со дна ствола, значит, – подала голос Лида.
– Посмотрел по номеркам, кто у него не поднялся, и отправился в поселок. Тяжелое это дело, но надо. К первому – к Васе, в двух шагах его хата от шахты находилась. Заходит, шапку мнет, не знает, как беременной жене сказать. Она – «Васька натворил чего?» Начальник – так мол и так, нету твоего Васи в живых. Она глаза выпучила – «Когда это он успел? Подавился что ли?» Начальник понимает, что баба с катушек съехала от новости. А она в горницу заглядывает и кричит: «Васька, ты чего натворил, гад такой, тут начальник пришел на тебя жаловаться». Начальник заглядывает, а там за столом сидит Вася, морда черная от угля, и лопает борщ. Замер с ложкой и смотрит на начальника. С ложки капуста свешивается. Начальник перекрестился да в обморок и грохнулся. Оказывается, Вася выбрался, поднялся на гора, да с перепугу мимо бани, не моясь и номерка не забирая, пошел домой. А там жена с борщом. Он же голодный. Как тут за борщ не сесть. Ополоснулся легонько и за стол. Начальник как увидел Васю, так и брык в обморок. Чуть не помер. Как очухался – Васю на другой участок сплавил. С глаз долой после своего позора. И борщ в рот с тех пор не берет. Но его с тех пор подкалывают – «расскажи, как ты в обморок упал» или «расскажи, почему борща не ешь».