Няня победно посмотрела на горничную. Чуть было не испортила Клавка ей настроение. Няня приехала из села весьма довольная собой. Пробыла там долгонько – старшую сестру в последний путь проводила. Сестра ее вырастила: мать родами померла, так старшая младшую потом у мачехи забрала, сама поднимала. Вот няня долг и отдала, все для сестры сделала по уму, денег не пожалела. Домовину заказала добротную, из сосновых досок. Простоял гроб с телом два дня в хате и ночь в церкви. Под неусыпаемую Псалтырь. Няня и женщин наняла, и сама читала. Отпели, похоронили, помянули. Няня милостыню раздала, девять дней справила по усопшей, потом сорок. Оградку поставила. Между прочим, невиданное дело для их села – такая богатая оградка. И все за свой счет! Племянники на словах готовы были расходы поделить, но заметно обрадовались, когда няня отказалась от помощи и сама оплатила даже оградку. Люди, конечно, судачили: «Простую крестьянку, а как барыню похоронили», няня на подобные речи твердо отвечала: «Она заслужила». Благостное настроение ей не смогли омрачить даже нахальные родственнички. Хорошо она сестру проводила. Дай Бог каждому такие похороны! Задержалась няня в селе. А теперь спешила рассказать Санечке. В подробностях. Голубушке своей, свету очей… И откуда только этот жених взялся?! Няня отложила пирог.
Еще набежала мысль – без нее все случилось. Санечка предложение приняла, матушка Ирина согласилась, помолвку уже объявили, свадьба скоро. Все без нее. Мысль противная растравила няне душу. Она надеялась, что голубушка как замуж соберется, с ней посекретничает, посоветуется и у нее благословение спросит. А оно вон как вышло. Может, и правы племянники: «Никому ты в поповском доме не нужна, старая. Пришлют тебя к нам доживать».
Няня тихонько вздохнула, перевела взгляд с горничной на повариху и начала выяснять, что за фрукт этот жених:
– Улечка! Неужели непригожий?
– Пригожий, пригожий! – заверила повариха. – Не слушай Клавку! И пирог доедай.
– По молодости все пригожие, – тем не менее вставила свое слово горничная. – У него же солидности нету! Не представительный! Не то что мой Иван Кузьмич.
– Зато добрый он и веселый. Вон Санечка какая счастливая носится. Пирог этот мне начинкой заправила. Дай, говорит, Улечка, мне как в детстве с тестом повозиться. Я ей: «Не надо вам ручки марать, то вы дитем шкодничали, нонче вы взрослая». Она в смех сразу, – повариха улыбнулась.
А няня почему-то пригорюнилась.
– Я знаю, почему Санечка за него пошла! – вдруг встряла в разговор работница.
Крупная девка, недавно ее в дом взяли, справная, нахвалиться ею не могли, такая до всего ловкая. Однако простая, даже Санечка грамоте ее не смогла обучить.
– Он архангелов видел! Тем и взял! Санечка как услыхала, сразу согласие дала. Ангелы же!
– Ой, это они все говорят. Мой Иван Кузьмич мне беспрестанно повторяет: «Ангел мой», – заметила горничная.
– Нет! – вспыхнула девка. – Он взаправдашних видел! Архангелов Гавриила и Михаила.
– С чего ты взяла, что видел? – усомнилась горничная.
– Да я в огороде возилась, а он Санечку в сад вызвал. Стоят у лавочки, не садятся. Я за деревом схоронилась, за яблоней, мало ли чего, помешаю…
«Подслушивала», – покачала головой няня.
– …Она у него спрашивает: «И как вы решились?» Он ей в ответ: «Как ангелов увидел – сразу понял!»
– Свят, свят, свят! – откликнулась из угла слепенькая Настена, добавляя няне смутных страхов.
– …А Санечка давай плакать. И говорить ему: «Миленький...» А он яблочко поднял, ну зеленое, падалицу, Санечке показал… и…
Она замолчала.
– И?! – хором спросили няня, повариха и горничная.
Девке нечего было добавить особенного, поэтому она с сожалением закончила:
– Санечка слезы вытерла, рассмеялась, и они пошли в дом, к матушке Ирине.
Няня спешно проглотила последний кусок, сослалась на усталость с дороги и удалилась к себе в комнатку. Села на кровать. На ту самую, подаренную матушкой Ириной, на которой когда-то, не так уж и давно, прыгала маленькая Санечка, а няня ей позволяла. И шишечки от кровати откручивать позволяла. Одна закатилась, долго найти не могли. И люстерку трогать позволяла, звенеть висюльками. Матушка Ирина хотела перевесить ее куда-нибудь из гостиной, когда школу для сироток в доме устроила, купила светильник посолиднее, увидела, что няне люстра нравится, и отдала. Няне люстерка без надобности, не будет же она свечи зажигать в ней, ей подсвечника хватает Евангелие на ночь почитать. Но взяла и любовалась. «Как ты смешно называешь! Правильно “лю-стра”», – учила ее маленькая Санечка. И трогала пальчиком висюльки. Казалось бы, бесполезная вещь, а столько им хороших минут подарила.