– Если вы мне не доверяете, – отвечал оскорбленный Эмми, – так продавайте сами ваш товар, а меня отпустите.
– Не пытайся бежать, – сказала старуха, – я сумею отыскать тебя, где бы ты ни был, не возражай, а слушайся.
Он пошел на некотором расстоянии от нее, как она требовала. Вскоре он увидел, что вся дорога была заполнена нищими, одни были ужаснее других. То были жители Урсина, они шли все вместе лечиться к чудотворному источнику. Все они были калеки или покрыты отвратительными язвами. Каждый из них, выкупавшись в источнике, выходил из него здоровый и веселый. Чудо это понятно, так как немощи их были притворные, к концу недели исцелившиеся снова заболевали для того, чтобы в следующий праздник снова вылечиться.
Эмми продал яйца и кур, отдал старухе деньги, а сам, повернувшись к ней спиной, скрылся в толпе. Он на все таращил глаза, всем восхищался, всему удивлялся. Не успел он вдоволь насмотреться на комедиантов, одежда которых была покрыта блестками и которые показывали диковинные фокусы, как вдруг услышал вблизи престранный разговор. Эмми узнал голос Катишь, другой был сильный голос хозяина комедиантов. Их отделяло от Эмми только полотно балагана.
– Если вам удастся напоить его, – говорила Катишь, – то его можно ко всему принудить. Это простодушный малый, непригодный мне ни на что, который вот уже около года живет в лесу один в дупле старого дерева, он легок и ловок, как обезьяна, и не тяжелее козленка, и вы можете обучать его самым трудным фокусам.
– Вы говорите, он за большим не погонится? – спросил комедиант.
– Нет, он мало думает о деньгах. Вы будете его кормить, а ему и в голову не придет требовать от вас вознаграждения.
– А если он убежит?
– Вот еще! Побои выбьют из него охоту бежать.
– Приведи его, я хочу его видеть.
– А дадите мне двадцать франков?
– Дам, если найду, что он годен для меня.
Катишь вышла из балагана и очутилась лицом к лицу с Эмми, которому сделала знак, чтобы он шел за ней.
– Нет, я не пойду, – отвечал Эмми, – я слышал, что вы говорили. Я не так глуп, как вы думаете. Я не хочу идти с этими людьми для того, чтоб они меня били.
– А все-таки пойдешь, – ответила Катишь, крепко схватив его за руку, и потащила к балагану.
– Я не хочу, не хочу! – кричал мальчик, вырываясь, и свободной рукой схватился за блузу крестьянина, стоявшего возле и смотревшего на представление. Крестьянин обернулся и, обращаясь к Катишь, спросил, ее ли это мальчик.
– Нет, нет! – кричал Эмми. – Она мне не мать и вовсе не родная, а хочет продать меня за луидор этим комедиантам.
– А ты не хочешь этого?
– Нет, я не хочу! Вырвите меня из ее когтей! Посмотрите, вон уже у меня кровь на руке.
– Что это за женщина? И кто этот мальчик? – спросил жандарм Эрамбер, привлеченный криками Эмми и воплями Катишь.
– Эта старуха, – отвечал крестьянин, которого Эмми все еще держал за блузу, – хотела продать мальчика канатным плясунам, но ей помешали, дело обошлось без вас, господин жандарм.
– Мы, жандармы, никогда не лишние, друг мой. Я должен знать всю эту историю, – и, обращаясь к Эмми, сказал: – Расскажи, как было дело.
При виде жандарма Катишь выпустила Эмми и хотела бежать, но жандарм схватил ее за руку, она тотчас же приняла вид идиотки, захихикала и загримасничала. В ту минуту, как Эмми хотел отвечать, она бросила на него умоляющий взгляд, в котором отразился ужас. Эмми очень боялся жандармов и вообразил, что если он обвинит Катишь, то Эрамбер тут же ей и отрубит голову своей большой саблей. Ему стало жаль ее.
– Оставьте ее, господин жандарм, – сказал он, – она идиотка, она только попугала меня, но не хотела сделать мне ничего дурного.
– Ты знаешь ее? – спросил жандарм. – Ведь ее зовут Катишь. Она только представляется дурочкой. Говори правду.
Новый взгляд нищей придал Эмми мужества солгать еще раз, чтобы спасти ей жизнь.
– Я ее знаю, – проговорил он, – она невиновата.
– Я знаю, что она такое, – отвечал жандарм, отпуская Катишь. – Иди, старуха, своей дорогой, но не забывай, что я давно слежу за тобой.
Катишь убежала, и жандарм удалился.
Эмми, боявшийся жандарма еще больше старухи, не выпускал из рук блузы дедушки Венсена. Так звали крестьянина, который принял его под свою защиту, у него было доброе, кроткое и веселое лицо.
– Послушай, малый, – сказал старичок, – отпустишь ли ты меня наконец? Тебе теперь нечего бояться, чего же ты хочешь? Может быть, ты просишь милостыни? Хочешь су?
– Нет, благодарю вас, – отвечал Эмми, – я теперь всех боюсь и не знаю, как выбраться отсюда.
– Куда ты хочешь идти?