- Ооооо, так ты мой кошелёк? Буду теперь знать, что можно не ограничивать себя в тратах!
- Не ограничивай, Рыжая. Только помни, что с тебя расплата натурой полагается.
Вот после этого Рыжая в первый миг поперхнулась воздухом, а затем всем корпусом повернулась в мою сторону, ещё и привстала, чтобы сравнятся глазами, и после с таким нажимом произнесла следующие слова, что практически прошипела их мне в лицо:
- Ч-чего?! Ты что несёшь, упырь?
Вот точно белка боевая, того и гляди сейчас шишками забросает! Красота!
Раз такое дело пошло, и Рыжая поддалась эмоциям, надо ещё огня поддать, поэтому максимально спокойно и размеренно говорю:
- Я имел в виду, что вы, Анна Михайловна, будете главным украшением нашего праздника, когда молодые отправятся бока греть на Бали. А вы что подумали?
А сам ещё и на ошалелых сотрудниц агентства посмотрел, пожав плечами, мол, «Может, вы в курсе, с чего она взбеленилась?»
Пока я корчил из себя оскорблённую невинность, рыжая поганка сориентировалась и, снова приняв для себя решение игнорировать мою особу, выдала следующее:
- Марта, Ирина, я искренне извиняюсь, но пожалуйста, войдите в моё положение, я после суток на работе, приняла сегодня почти десяток родов, и, к сожалению, не все они были со счастливым концом…
Оборвав себя на полуслове, Аня взяла небольшую паузу и оглядела стол, заваленный папками, вырезками и прочей лабудой, проще говоря, оценила фронт работы и продолжила:
- Судя по количеству папок, которые вы для меня приготовили, нам ещё не одну позицию нужно будет утвердить. Есть ли у вас возможность скинуть мне на почту фото образцов? А я, уже отоспавшись и будучи в нормальном расположении духа, просмотрю их и приму решение по каждому из них. А после отправлю вам результат.
Сотрудницы агентства, синхронно кивнув Ане и недобро просверкав глазами в мою сторону, не иначе как из женской солидарности, согласились пойти Рыжей на встречу.
Я лишь мило улыбнулся на сию демонстрацию женского взаимопонимания, тем более что мне подобное положение дел только на руку. Больше времени проведу с Николаенко наедине, а не здесь, разглядывая всякие бантики, тесёмочки и прочие примочки для организации знаменательных торжеств.
Аня же, мило прощаясь с местным офисным планктоном, начала собираться на выход. А я, поднявшись, не без удовольствия напомнил Марте и Ирине, что данные по смете им нужно передать мне. Нет, ничего личного не имею против этих милых дам, но «господа, не надо меня лечить» и демонстрировать своё недовольство моим неподобающим поведением.
Уверен, Аня мне после всего мозг ложкой так и так выест в обязательном порядке, а на мнение окружающих мне откровенно наплевать. О, и за это тоже, чувствую, прослушаю от Рыжей целую воспитательную лекцию!
Выйдя за дверь офиса, Рыжая в откровенном бешенстве обошла меня по дуге, и отправилась в сторону выхода из здания. И всё это демонстративно молча, резко чеканя шаг. Только вот кто-то, по-видимому, кое-что забыл, о чём я тут же не постеснялся напомнить:
- Рыжая, ты ничего не забыла?
И в ответ тишина - только отчётливый стук каблуков, пробивающий шум редкой толпы вокруг своей резкостью, словно озвучивает её мысли, где именно и в какой позе она видела меня и мои слова заодно.
Ну-ну, девочка. Ну-ну. О последствиях я предупреждаю один раз. И на своём настаиваю до конца, редко пользуясь деликатностью.
Уже молча обгоняю злую рыжую фурию, и с фразой «я предупреждал», подхватываю её пониже попы и чуть выше колен, забрасывая строптивицу к себе на плечо. И тихо кайфую от тихого и злого требования:
- Идиот, поставь меня на место!
Звук смачного шлепка по аппетитному филею раздаётся эхом на весь холл торгового помещения! А филей этот, кстати, сейчас как раз на уровне моих глаз мелькает, обтянутый персиковыми, классического стиля брюками. Люди вокруг реагируют на резкий звук: кто, наконец, отрывает глаза от заюзаного гаджета, кто оборачивается в нашу сторону синхронно со своим собеседником, кто просто сбивается с шага в удивлении. Проходит миг, второй, и толпа тает в умилительной улыбке, наблюдая, как рыжая девушка, выпрямившись в струну на моём без ложной скромности спортивном и широком плече, горит краской стыда, а я любовно поглаживаю только что обиженную часть попки. И говорю тихо, так, чтобы слышала только она: