- Геморройно, согласен. Но я всё ещё не понимаю, как это касается нашего дела?
- Скажи, на какую мысль тебя наталкивает информация о том, что главврач центра репродукции и наша уважаемая Эльза, - на этом месте Витёк фыркнул так, что едва кофе носом не пошло, а Андрей криво оскалился, - уже несколько раз подписывали документы согласия на лечение экспериментальными препаратами якобы от бесплодия?
- Что за бред? – Андрей хмурится, делая очередной глоток восточного напитка, – Это моя мысль, если что.
- Тогда слушай дальше. По документам все испытания оказались неудачными, а наша мадам мало того что, в не претензии, а даже напротив - она и дальше с упорностью маньяка продолжает лечиться непроверенными пилюлями.
- Да нафиг ей это, в её-то годы? Тем более, что у неё уже был ребёнок, значит у нёе с этим всё в порядке.
- Не обязательно, - тут же опровергаю его уверенность в ложности диагноза.
- Игорь, даже если и так, Сенька мне рассказывала, что Эльза Артёма не особо любила, скорее, использовала как трофей перед статусными подругами. Понимаешь?
- Понимаю. Тогда зачем ей сейчас так упорно лечиться? Возраст для того чтобы беременеть – не подходящий, тем более что давно есть услуга суррогатного материнства, плюс особой любовью к детям она не отличается…
- Подожди, стоп! Какие виды экспериментального лечения к ней применялись? Что это было? – на эмоциях Андрей не особо отслеживает мою реакцию на его слова, а потому пропускает кривую скептическую улыбку, и начинает тут же перечислять: - Таблетки, капельницы, свечи, операции?
- Экспериментальными всегда были препараты в виде таблеток. Все остальные препараты, что якобы применялись при лечении - сертифицированы.
- А что дальше происходит с препаратом, который не подействовал?
- А вот это хороший вопрос, на который у нас пока нет внятного ответа.
- Как нет?
- А вот так. Главврач бубнит что-то о том, что один человек - не показатель, чтобы списывать препарат со счетов, что нужна целая группа лиц с похожим диагнозом, но на деле в центре только по паре упаковок подобных лекарств. А по накладным на утилизацию медицинских отходов этого добра списано сотни, если не тысячи. Причина – закончился строк годности. И хочешь ещё одну интересную деталь?
- Давай говори уже.
- Кристина Войтова проходила почти идентичное с Эльзиным лечение. Лечащий врач тот же.
- Знаешь, Кот, будь этих случаев больше, я бы смело предположил, что это неплохая ширма для нашей наркоты, но всего два случая – это очень мало для того, чтобы набрать нужные масштабы, да и возни много.
- Тогда нам нужно искать ещё случаи, потому что именно эту версию мы с Марковым считаем жизнеспособной.
- Кот, слишком много геморроя, а в результате минимальный выход товара на рынок… Я сомневаюсь. Проще было бы активированный уголь списывать. Вопросов меньше, масштабы больше, и всё в этом духе.
- А ты, Вить, что скажешь? – я решил спросить ещё одно мнение.
- Я думаю, что вы оба правы.
- Но это взаимоисключающее утверждение, - подметил Андрей. А я скептически хмыкнул, уже догадываясь, на что намекает Витя.
- Нет, если брать во внимание не только экспериментальные, но и сопутствующие препараты в лечении.
- Нет, ребят, вы себе представляете, сколько служб замешано в фармацевтическом и медицинском бизнесе? Слишком сложная схема.
- Для внедрения продукта на рынок - много, а для утилизации - думаю, что всё намного проще. К тому же направление в медицине выбрано довольно удачное. Тут тебе всё задействовано, начиная от банальных витаминок и заканчивая серьёзными гормональными препаратами.
- Даже если всё обстоит так, как мы предполагаем, нарыть и доказать что-то будет очень сложно, особенно с тем количеством людей, которые работают по этому делу. Надо привлекать ещё кадры, - сказав это, Андрей скривился, огорчаясь тому, что мы на самом-то деле не можем больше никого нового к этому делу привлекать. Велик риск слить информацию не в те уши.
- Не вариант, сам знаешь, - озвучиваю нашу общую мысль.
- Знаю, но и дальше жить на работе не горю желанием.