Словно в ответ на этот звук, его руки деревенеют на моих плечах, буквально превращаясь в тиски, но самое удивительное то, что в противовес всему произошедшему нас обоих колотит, буквально рвёт на части. И как апогей, как красная черта - прозвучавшая вслед фраза:
- Рыжая, а ты никогда не задумывалась, что без чувств дети просто не хотят приходить в этот мир? Не всё объясняется физиологией, дорогая! Я не особо верующий, а если быть совсем откровенным, то нихрена не верующий человек, но в этом вопросе склонен думать, что родительские эмоции - как маяки для маленьких душ, они к ним тянутся. А к чему, скажи мне на милость, тянуться твоему желанному чаду? К пустоте в эфире? Или ещё хуже - к постоянной минорной ноте разочарования и перманентного ожидания? М?
«Возможно, он прав, даже не так, скорее всего, он сейчас прав» - эта первая мысль, возникшая в моем сознании, не успокаивает меня, нет, она ещё больше злит и буквально отгрызает кусок души, с мясом что-то рвёт внутри, заставляя сердце несколько раз болезненно трепыхнуться, после чего я просто скидываю с себя его руки. Уже не обращаю внимания на то, с каким напряжением они сжимали мои плечи - я их просто отрываю от себя и отбрасываю, как ядовитых змей… Мне больно. Больно и обидно до слёз, но сил на сакральную фразу хватает:
- Да пошёл ты в жопу, философ хренов, - разворачиваюсь и пулей вылетаю в коридор.
После бегóм, словно от этого зависит моя жизнь, влетаю в столовую, выхватываю взглядом Андрея и Сеню. Андрею говорю «здравствуй», а на подругу навожу указательный палец и говорю: «Ты, быстро собралась и дуй в мою машину», а на растерянное «зачем?», тут же отвечаю:
- Лечиться эмоциями! Мать их за ногу.
И тут же разворачиваюсь в направлении входной двери и вылетаю из здания.
*****
В машину я влетаю все на том же «низком старте», вся такая добрая и ни черта не колючая – ага, словно дикобраз с перепугу. Фыркнув сама себе от сравнения, тут же включила печку, так как меня всё ещё колотит, к тому же не понятно, то ли от эмоций, то ли от того, что холод собачий, а я с мокрой головой.
В поисках какой-нибудь лишней тряпки оглядела салон авто; ничего – стерильная чистота, хотя не удивительно, накануне машина была в мойке. Нет, всё-таки зябко, аж зубы клацают, а за окном «Пчелы» ещё и серо, и сыро... То ли туман, то ли морось на улице - непонятно.
Хм, странно, утро вроде бы ясное было, или это мне на эмоциях так показалось? Видимо, организм от «переизбытка мужика» в нём выдал картинку, не соответствующую действительности. Н-да, Николаенко, довела себя до того, что собственное тело тебя глюками радует в честь…
Додумать не получается, так как Сеня с каким-то пакетом в руках плюхается на переднее пассажирское сидение.
- Это что? – кивком головы указываю на пакет.
- Это? – подруга риторически переспрашивает, но тут же продолжает говорить, - Это называется «передай Рыжей, пускай оденется по-человечески, а то простынет», примерно с таким посылом мне был вручен сей пакет перед выходом. Я, знаешь ли, с трудом разобрала сказанное Игорем.
Эм, а вот сейчас я, глядя на какую-то приторможенную и загадочную подругу, вообще запуталась.
- В смысле? Почему с трудом?
- Ну, у Котова либо челюсть свело, либо он просто от злости зубы в порошок стирает при разговоре, - в процессе объяснения Сеня явно никак не могла определиться с эмоциями, с которыми следует это говорить. С одной стороны, вроде и сочувствие к брюнету проскальзывает, а с другой, похоже, что её просто разрывает от смеха.
- Одним словом, надень, а то ты, и правда, скоро посинеешь от холода, - с этими словами подруга кладёт мне на колени бумажный пакет и отворачивается к окну.
Н-да, всё «чудесатее и чудесатее», как говорила Алиса*, так и мне сейчас - фиг знает, что делать: то ли мёрзнуть с гордостью, то ли включить здравый смысл, одеться, и - укатить отсюда куда подальше.
В пакете оказалась черная кожанка, косуха, если быть точнее. Обычная мужская косуха, как полагается, размера на три больше меня. Молча изворачиваюсь, накидываю её на плечи и завожу мотор «Пчелы». Подруга лишь хмыкает на мои действия и забирает пакет с колен.
- Ань, куда едем?
- Сначала ко мне домой, а там - как получится.
Сенька никак не комментирует мой ответ, лишь непроизвольно поднимает одну бровь. Всё-таки между нами чувствуется какое-то напряжение, и оно до такой степени для меня непривычное, что создает дискомфорт на физическом уровне. Даже машину получается вести так, как будто я оловянный солдатик – механически и рвано. Слова просто застывают на языке. Мне сейчас до одури хочется высказаться, но срабатывает какой-то внутренний предохранитель, и я молчу.