- Возможно. - согласился Голубев. - А вас, Надежда Виктровна, не волнует, что за последнии несколько лет сорок пять тысяч русских девушек вышли замуж за иностранцев через всякие бюро знакомств и сбежали из России? Рвали когти, лишь бы удрать. Пусть не самые наши лучшие кадры, как я надеюсь, но все же?
- Они там... Гибнут! - выпалила Аверина. - Гибнут по домам терпимости, ходят по рукам, их продают, как скот! На верблюдов меняют! И вообще, - голодают.
- Может быть.. - безнадежно согласился Голубев, которого в большей степени занимало сейчас то, что Цапин слишком уверенно определил : Карташова - не та Карташова! Он что же - видел лже-Карташову? Откуда видел - из окна Прокуратуры? Что-то с этим Цапиным было не то...
Вернулся Степанков, принес кучу фотографий. Горбоносое лицо его с вывернутыми губами сияло такой услужливостью, что на него смотреть было неприятно - он и гордился своей лакейской угодливостью и стеснялся одновременно, поскольку стоять по стойке смирно перд чином из прокуратуры для мужчины как-то не очень солидно, с русской точки зрения. Он разложил перед Цапиным веером полторы дюжины фотографий и радостно сообщил.
- Я исходил, инспектор, из тех примет внешности девушки, которые вы давали. Рост около ста семидясяти сантиметров, лицо славянского типа, фигура современная.
Фотографии были выполнены на любительском уровне с потугой на профессионализм. Степанков не стал дожидаться опасного для себя вопроса и заявил сам.
- Это наши студентки второго и первого курса, которые, знаете, посылали свои фотографии на разные конкурсы. Ну, и в эти конторы, которые знакомят с иностранными женихами. В общем, самые активные девочки...
Аверина лишь вздохнула, но сообщение Степанкова не прокоментировала.
Голубев никогда не был агрессивным человеком, но сейчас с трудом удерживался, чтобы не врезать кулаком в услужливую рожу Степанкова. Во-первых, он бесстыдно врал: о девчонках он не заботился, а пытался сделать фотографию на обложку какого-нибудь журнала сексуальной тематики. На этом можно было заработать, и Степанков пытался обогатиться за счет студенток, - драл деньги и с них, печатая фотографии, будто бы по их заказу. Во-вторых, тайно (когда удавалось договориться) Степанков снимал девчонок в очень откровенном виде, фривольных позах и, ясное дело, без всякой одежонки. Эту часть своей продукции Степанков в данный момент разумеется не предьявил, но и того что приволок пред очи следствия было достаточно - практически портреты всех интересных девушек лицея, второго и первого курса. Под порядковыми номерами на обороте фотографий.
Голубев разглядел, что Алесандра Шорина оказалась под №3, Рая Бондарева - шестой, девятой - Елена Винокурова. В этой компании не было только Юлии. И Голубев знал, что она просто была чересчур хорошо воспитана, чтоб не посчитать за высокую честь увидеть свое изображение на обложке какого-либо журнальчика с подозрительным оттенком порнографии.
Степанков был бездарным фотографом. Однако у него хватило мозгов выхватить и подчекнуть в портретах самые сильные стороны каждой. Рая Бондарева, (понятное дело, - в полный рост) блистала своими крутыми формами и её крестьянское начало, жаркая плоть просто били по глазам. Не портрет, а модель для онаниста. Александра и Елена были сняты по грудь, и если у первой были широко раставленные глаза до висков, то вторая отличалась точеным профилем.
Тем не менее, все фотографии были выполнены грубо и безвкусно, так что Степанкову, с его уровнем мастерства, лучше всего было бы работать в тюрьме - в анфас и профиль делать снимки преступников, которые подшиваются к их уголовным делам.
Цапин дал иную оценку кустарному промыслу.
- Прекрасные фото. Я возьму их все.
- Конечно, конечно! - чему-то обрадовался Степанков. - У меня же остались негативы.
И вдруг подала голос Аверина, про которую как-то и забыли.
- Нет, товарищи! Я требую вернуть фотографии, после их использования!
- Что? - переспросил Цапин.
- Вернуть! - повторила она властно. - Я не желаю, чтоб эти фотографии фигурировали где-то в милиции! Не желаю! Проведите свое опознание и сегодня же верните!
- Да, конечно. - легко согласился Цапин, аккуратно сложил фотографии в папку, поднялся и взглянул на Голубева и сказал с нажимом.
. Я попрошу вас сьездить со мной в центр "Знахарь". Проведем опознание с теми, кто видел эту девушку и я вам верну фотографии.
Голубев тут же понял, что уточнение вопроса (Да почему я?!) может оказаться опасным и лишь кивнул. А Степанков, уже считавший себя причастным к острому действу следствия, явно обиделся, что его отстранили, но промолчал.
- Вы не на машине случайно? - спросил Цапин, когда они уже вышли из лицея на улицу.
- Случайно на машине. - буркнул Голубев и махнул рукой в сторону "опеля".
Цапин уловил неприязнь в его голосе и сказал миролюбиво.
- Не обижайтесь, что я вас привлек к этому делу. Мне показалось, что вы имеете что сказать по этому вопросу. Он вас волнует. Мне так думается.
Голубев неопределенно пожал плечами, сел за руль и покосился на своего спутника. Теперь Голубев определил, что Цапину скорее все же около сорака, нежели около тридцати - попросту мужчина в хорошей форме, следит за собой.
- Вперед. Мимо кинотеатра "Первомайский" - рассеяно указал путь Цапин, а сам тут же открыл на коленях папку и принялся внимательно рассматривать полученные фотографии.
Голубев включил мотор и спросил подчернуто подозрительно.
- В каком вы звании? В своей прокуратуре или милиции?
Цапин оторвался от фотографий, внимательно посмотрел на Голубева и сухо улыбнулся.
- Мы обменялись недоверием, Андрей Александрович. Я почувствовал у вас какое-то непонятное напряжение. А вы поняли, что я не из милиции, и не из прокуратуры... Но я там служил в свое время.
- А где сейчас?
- Сейчас я возглавляю службы охраны медицинского центра "Знахарь". И скажу вам прямо, чтоб не было неясностей. Эта история меня очень больно ударит. Меня просто попрут со службы. Девчонка убежала на моих глазах.
- Боитесь потерять теплое место? - безцеремонно спросил Голубев.
- Да. - спокойно ответил Цапин. - После увольнения из правоохранительных органов я несколько лет был безработным. И поверьте, это далеко не сладкая жизнь - Понятно. - с легкой ехидцей ответил Голубев.
- Что вам понятно?
- Только то, что из органов вы ушли не по своей воле. Вас оттуда убрали.
- Почему вы так решили? - хмуро спросил Цапин, а Голубев рассмеялся.
- Да потому, что сейчас толковый, профессионально подготовленный милиционер с неподмоченной репутацией - на вес золота! Определенные структуры, скажем прямо, - криминальные и подпольные - платят такому человеку ставку министра! А вы - ходили безработным.
Цапин потемнел и молчал до тех пор, пока красный светофор не переключил свои огни на желтый, а потом дал разрешающий зеленый.
- Я обвинялся во взятках. - решительно сказал Цапин. - Но ничто не было доказано. И не было этих взяток. Меня подставили.
- Бывает. - легко ответил Голубев. - Меня это не интересует. Вопрос в другом. Почему вы вцепились в меня? А не в того же Степанкова?
- Не знаю. Интуиция. Степанков просто мелкий жулик. Скорее всего, промышляет фотографиями голых девченок. А вы... Вас очень насторожила эта история. - он прихлопнул ладонью по папке с фотографиями. - Я вам скажу прямо. Мне нужно найти эту девчонку со СПИДом. И если вы можете что-то сказать, дать направление, то... Я вам буду многим обязан.
- Девушку видели вы, а не я. - уклончиво ответил Голубев, вглядываясь в дорогу.
- Да. Со спины. Она, стерва, переоделась, когда выскочила из кабинета доктора. А тут ещё шеф подьехал. Мой охранник её прозевал.Я её в лицо не видел. Вы не могли бы...
- Нет. - обрезал Голубев. - Ничем помочь не могу.
- Да, конечно. Подозревать можно всех. Любая из лицея может быть больной. Включая директора.
Голубев не удержался от смеха.
- Вы бы это ей сказали! Что вы собираетесь делать с девченкой со СПИДом , если её найдете?