Губер Борис
Бабы придумали (Деревенские очерки)
БОРИС ГУБЕР
БАБЫ ПРИДУМАЛИ
(ДЕРЕВЕНСКИЕ ОЧЕРКИ)
1. ЛОСКУТНЫЙ ШТАНДАРТ Бабушка, мать нашей акушерки Анны Михайловны, полная высокая старуха, выходящая гулять со сковородником вместо посошка, так и говорит: - Ну и времена подошли! До чего много жениться и рожать стали, просто невозможно. Действительно, свадеб в нынешний мясоед не оберешься. Небо чистое, как вода. Половина улицы вызолочена солнцем, гремит каплями, а другая половина, голубая, морозная, в тени. Визжат полозья, конь дымится паром. Подъезжают к Вику - одна упряжка, другая, третья и вот уже несколько санок стоят в ряд. Санки новые, лакированные, расписные; по высокому задку санок узорным треугольником свисает угол одеяла. В наших местах много сохранилось всяческих старинных обрядов, обычаев, и одеяло - чуть ли не самый нерушимый из них. Молодые, сбирая свадьбу, прежде всего запасают этот квадратный кусок холста, величиной с небольшую скатерку, на котором густо нашиты или затканы длинные разноцветные лоскутья шелка, сатина, ситца. С ним выезжают кататься на масленицу и в заговенье, с ним едут в гости или на отводины. Его расстилают по сидению санок, кладут на первую ночь в постель новобрачным, им же вместо попоны покрывают вспотевшую лошадь... Как некий лоскутный штандарт, одеяло повсюду сопутствует молодым, отличая их в первые месяцы совместной жизни от остальных, обыкновенных людей - от тех сопливых, что еще не успели пожениться, и от иных, женившихся так давно, что собственными их, некогда прекрасными одеялами теперь таскают из печки сальные, закоптелые чугуны.
2. КОРОТКИЙ ПОСТЕЛЬНИК Свадебные обряды сложны, запутаны, и водятся еще такие крепкие, обидчивые семьи, что до самой смерти не простят, если сделать что-нибудь не так или упустить какую-нибудь самую малую пустяковину. Впрочем, все это уже отмирает. Как тут обижаться, если молодые частенько и в церковь-то заехать... забудут? И попрежнему рьяно относятся только к приданому да к свадебному гулянью. Кто не знает свадьбишных этих деревенских пиров!.. В избе душно и жарко. Зеленый махорочный дым слоями колышется под низким потолком. Потные зрители толпой напирают к столу, а за столом, тоже потные, сидят молодые и гости. Самогон, хлебная, горы пирогов и вареного мяса сплошь покрывают стол. "Горько, го-орько, го-о-орько!" - хриплыми голосами ревут бородатые сватья, дядья и братья. Молодые встают. Он, точно перед фотографом, деревянно, вымученно улыбается и целует жену, размазывающую по лицу отсыревшие румяна... И уж обязательно найдутся ветхие, сухие старушонки, из тех, что обмывают покойников, - они захмелеют после первой же рюмки и пустятся в пляс, помахивая платочками и такие отсыпая прибаутки, что, выпучив глаза, столбенеют самые лютые матершинники... Приданое привозят накануне гулянья. На нескольких санях (чтобы добра казалось больше) навалены сундуки, кровать, постельник и подушки в пестрых наволочках. Сердитые старухи сидят на всем этом богатстве - не отдают приданого, пока не выкупят его, пока не поднесут им вина. Бородатый свекор с непокрытой причесанной головой и сам молодой, в рубахе какого-нибудь канареечного цвета, выносят им крынку пива и по стакану самогонки... Старухи пьют, кряхтя взбираются по ступенькам крыльца, подбирая платья и показывая белые нижние юбки, а свекор, захватив в объятия сундук или подушку, торжественно едет следом за ними в избу. Вокруг саней, глядя на всю эту картину, собираются бабы, девки, судят-пересуживают: - Кровать какая, ржавелая вся... - Подушки легкие... - Постельник короткий... - Разве на таком уместишься? Я как-то сунулся к ним: - И сундуков, тетки, - говорю, - мало, всего три. Много ли в них платьев взойдет? А злая старуха в лисьей шубе, что сидела на самом большом сундуке, обернулась, красная стала вся, и говорит: - Ты, может, думаешь - здесь ситцевые только? Небойсь, и тканевые есть. 3. ОТВОДИНЫ На свадьбах обычно бывают все родственники, да приятели, да подружки - множество народа. Корову последнюю продадут, но уж справят гулянье на славу!.. Одной самогонки ведер по пять выгоняют. Однако не так-то уж весело бывать гостем: каждому, или почти каждому, предстоит горькая расплата - отводины. Отводинами называют у нас вечеринку, тоже с водкой, плясом и, бывает, мордобоем, на которую участник свадьбишных пиров зовет молодых и всех остальных участников. За это он сам становится гостем на остальных отводинах. - Ну и погуляли! - жаловался мне дядя Миша, наш квартирохозяин, на другой день после свадьбы. - Ну и погуляли, - говорил он, насилу ворочая мутными похмельными глазами, - завтра все ко мне привалят, человек двадцать... Нет ли червонца взаймы? Ей-богу отдам. 4. ПУТИ НОВОГО БЫТА В самые последние годы, уже после революции и гражданской войны, в наших местах возродился пра-пра-прадедовский, давно было позабытый обычай - умыкать, похищать невесту. Бывает всяко. Случается, конечно, что невесту действительно увозят силой, против ее воли, и родители, братья, соседи наскоро организуют погоню, с дикой, слепой скачкой по ночным сугробам, с револьверной стрельбой и женским визгом. Но чаще всего бывает иначе: девушка не только загодя знает, что ее хотят увезти, но и сама этому помогает - запасает, собирает нужные вещи и прячет их где-нибудь у подруги... Когда же на беседу вваливается ватага парней, о предстоящей забаве знают уже чуть ли не все, и девки, склоняясь над пряжей, лукаво переглядываются. Гремит и охает гармонь, парни и девушки поочередно пляшут "волчка" - барыню, на свободном местечке, таком маленьком, что выходит действительно похоже на волчок или на юлу... Потом вдруг переполох. Кто-то тушит лампу, подружки визжат деланно-испуганными голосами, а парни волокут хохочущую невесту на улицу, сажают ее в сани - и только вешки побегут навстречу, да ветер обожжет лицо морозом... Иногда похищение превращается и вовсе в анекдот. Например, щуплый, низкорослый паренек, прячет от всех свою грыжу, ему и семнадцать лет не дашь, а увозит он девку лет тридцати, здоровенную, толстую бабищу с рябым лицом, похожим на коровье вымя... Да она его пальцем пришибет! Луна и то - поглядит на них, поглядит, как без толку дергает возжами паренек, как лениво трусит пузатая лошаденка, и станет ей совестно, спрячется за тучу, словно ее и не было... Есть один случай и того хуже: согласилась девка ехать, сама навалила в передок саней здоровенный узел всякого барахла, а как отъехала от села - раздумала или поломаться захотела: - Куда ты, - скулит, - меня везешь от родной матушки-и-и... Обидно стало парню. Послушал, послушал он ее и плюнул: - Ну тебя к фигу! Не хочешь, не нужно. Вылазь! Отправился дальше один... А каково было незадачливой беглянке тащиться назад, версты три, пешком, с тяжелым узлом за плечами?.. С умыканием невест борются через стенгазеты, через комсомол, иногда не без помощи милиции, но нужно прямо сказать - до сих пор неудачно. Да и стоит ли бороться? Ибо не хулиганство и даже не желание "романтизировать" свою, скучную яко бы, жизнь - причина. Причина в другом: путем похищения, увоза девушки молодежь обходит другой путь, конечно, более любезный родителям, но и не в пример более унизительный - путь сватовства и торга, когда из-за лишнего полотенца или меры ржи может разладиться все дело. А тут - проспят молодые ночь, что с них возьмешь? В борьбе с действительно тягостными, унизительными формами старины молодежь использовала старину еще более глубокую и в ней преломилось новое. Поистине пути нового быта неисповедимы. 5. ДВА МУЖА Старые семейные отношения с каждым годом уступают в деревне все больше и больше места отношениям иным, новым. Однако сплошь да рядом новое принимает те нездоровые, уродливые формы, от каких немало страдает и город. Особенно множатся сейчас разводы по малейшему поводу, а то и вовсе без повода. Не редкость встретить ухаря, женатого уже в третий, четвертый раз за год. Недавно, например, произошел в нашей волости вот какой случай: девушка из зажиточной семьи вышла замуж, с богатым приданым перебралась в дом свекора, а через день пропала. Скандал!.. Теща плачет, свекор ругается, муж туда, сюда нет жены. Заезжает бедняга случайно в вик, и там рассказывают ему, что сбежавшая жена подсылала тетку какую-то узнавать, не могут ли мол "росписать" ее с другим без всякого развода? Через неделю удивительную можно было увидеть картину: пунцовая, счастливая жена разводилась с вчерашним мужем, а сзади, в затылок, стоял второй муж и терпеливо дожидался своей очереди. 6. С ТОЧИЛОМ ЗА АЛИМЕНТАМИ Этот рассказ я услышал в вагоне от своего спутника, высоченного и, должно быть, необычайно сильного человека, красавца, с огромным лбом, детскими губами и глазами чудесного синего цвета. Он, вместе с добрым десятком товарищей, ввалился в вагон и, словно игрушку, без всякого труда, нес в руках разобранный точильный станок. Тогда я еще не знал, что в соседнем уезде Череповецкой губернии, мимо которого шел поезд, целые деревни промышляют точильным ремеслом, и не без удивления глядел на такое большое количество точильщиков, собранных вместе. - Куда это, вы товарищ, едете? - спросил я синеглазого великана, севшего напротив. Тот ответил не сразу, насупился и исподлобья посмотрел на меня. - На заработки едем, - сказал он наконец. И тут его точно прорвало, он закатил такое искусное и сложное ругательство, что трудно было понять, как это он сумел его придумать. - Эх мать-перемать, - говорил он, уже не в силах остановиться, - ну где это видано?.. Девка-то ведь какая хорошая попалась, Танюшкой звать, сына родила мне, два года вместе жили, а вот - поди... - А что я тебе говорил? - послышалось сверху, и с третьей полки, на которой полагалось бы лежать багажу, свесилась белобрысая голова, похожая на яйцо, обросшее волосами. - Ой, говорю, Илюха, смотри-и... - Ты, ты... ты, брат, помалкивай, - заикнулся от внезапной ярости Илюха, каркай больше, ворона проклятая! - Он повернулся ко мне, в потемневших глазах его медленно остывала обида. - Вот, понимаешь, до чего хорошо все шло, продолжал он, - я рад и она рада. И поди ты: приходит письмо от сестры от ее зовет Таньку в город, на красноармейские фабрики работать, шинели шить. Ей и ехать охота, и ребенка бросить нельзя... А тут, понимаешь, матка танькина и давай ее научать, чтобы ехала она, Никитку ей оставила, а с меня - алименты. Ах, мать-перемать!.. Плакала Танька моя, ей-богу, плакала, а поехала все-таки... Дали мы друг дружке разводную и назначили мне шесть рублей платить в месяц. Шесть!.. Да разве хозяйство крестьянское выдержит столько? Отец так прямо и сказал - вали, говорит, откуда хочешь доставай, я теще твоей не работник. Ну и приходится ехать, на алимент зарабатывать... - А я тебе что говорю? Не плати! - снова послышалось сверху. Я ждал, что Илюха снова грянет отборнейшей бранью. Но он, понуро опустив свою красивую голову, уставился потемневшими детскими глазами своими на худые головки сапог и ответил чуть слышно: - Не плати... Никитку-то жалко небось. 7. ДУДОЧКА Аборты, еще недавно почти не встречавшиеся в деревнях, сейчас врастают в быт, становятся простым, заурядным явлением. Вопрос об этом даже специально дебатировался на нашем волостном съезде советов, причем в учащении абортов обвиняли врача. Между тем аборт в больничной обстановке - несказанное счастье по сравнению с теми ужасными операциями, что проделывают бабки или просто досужие приятельницы. Скольких женщин привозят ежемесячно в больницу уже с заражениями, с кровотечениями, изуродованных на всю жизнь. А на какие только, самые дикие и нелепые, ухищрения не пускаются они, чтобы оборвать беременность!.. Вот рассказ нашей акушерки, почти дословный. "Приходит ко мне женщина одна, молоденькая, жена хуторянина. - Здравствуй, - говорит, - Анна Михайловна. Поди-ка сюда на минутку. Было это утром, перед приемом, я дрова колола. - Зачем? - спрашиваю. - Нужно. - Зачем? Не говорит. - Ну, коли так, ступай в амбулаторию, доктору скажешь. - Не могу я к доктору итти, - отвечает она, - дудочка у меня. Я подумала, что ей клизму поставили, и повторяю еще раз: - Ступай, ступай, в больнице все скажешь. Ушла она. Минут через двадцать иду и я... И что же? Она уже на столе в операционной лежит, а кровь из нее так и хлещет... Оказывается, ее портниха какая-то ленинградская научила ввести в матку резиновую кишку, чтобы кровотечение вызвать. Чуть было кровью не изошла, у ней все белье, вся юбка насквозь промокли от крови". 8. ЧЕГО КОБЫЛА ПРОСИТ? Молодые, совсем недавно поженившиеся, едут в заговенье кататься. Она - сирота, робкая и покорная, с нежным, бледным лицом и испуганными глазами; ее выдали без приданого, почти насильно. Он - гладко обритый с шершавым, малиновым, обветренным лицом, под хмельком, посолдатски пропахший махоркой и ваксой. С ними едет свекровь, добрая старушка в салопе, сшитом еще при царе Александре III. По дороге, среди поля, норовистая рыженькая кобыленка начинает дурить - делает вид, что испугалась и, упираясь, садясь на задние ноги, отказывается двигаться вперед. Муж сначала долго, сосредоточенно стегает лошадь кнутом, а когда это не помогает - переводит свои пьяные белесые глаза на жену: - Машка! - кричит он, - чего кобыла просит? Жена испуганно молчит. Свекровь тихо, умоляюще шепчет ей: - Машенька, он всегда эдак... Машенька, доченька, ступай, поклонись кобыле в ноги. И Машенька молча вылезает из саней. Она, неумело протаскивая по целику ноги в новеньких полусапожках, обходит упряжку, снова выбирается на дорогу и опускается на колени... В покорных глазах ее безнадежные слезы. 9. СЕМЬ РУБЛЕЙ Это было в читальне. Два парня (оба женились нынешней зимой) заспорили, у кого послушней жена. Один говорит: - У меня! - Нет у меня, - отвечает второй. - Моя послушней. - Нет моя! - Я, - говорит первый, - со своей женой при всех чего хошь сделаю. - И я, - отвечает второй, - тоже. Слово за слово - поспорили на семь рублей, отдали деньги кому-то из присутствовавших и послали мальченку за женами. Жены послушались, пришли. Библиотекарь протестует, шумит, а всем остальным просто любопытно, что же из всего этого выйдет? - Ложись, раздевайся, - говорит первый. - Что? - Ложись. Жена сначала не поняла, а потом, как сообразила, только ахнула, багровая, едва сдерживая слезы, побежала прочь. - Что, брат, попался? - хохочут все над неудачником. А второй, как ни в чем не бывало, подзывает свою жену. - Ложись, - говорит, - ты. Я, - говорит, - на семь рублей заспорил, что ты послушней. Все равно пропадать. Жена подумала, подумала и стало ей жалко денег. Семь рублей ведь!.. Послушалась она своего мужа, только зажмурилась покрепче, чтоб не видеть тех, что с любопытством смотрели на нее... А потом взяла заработанные рубли - и пошла себе.