Нет, конечно, «истинно средневековые» методы Мишка тоже применяет, но не постоянно, а одноразово: одного из «дуэлянтов» убил, их урядника казнить приказал. От чрезвычайных ситуаций никто не застрахован.
Корней с теорией не знаком вообще, но искусству управления учился всю жизнь, поэтому все его знания основаны исключительно на собственном жизненном и командном опыте и мощнейшей интуиции. Он, что называется, управленец «от бога», своеобразный талант-самородок, привлекает и подчиняет себе людей, используя принцип: «Без меня вы никто».
Новоиспеченные воеводские бояре вынуждены поддерживать Корнея, их судьба и личное благополучие теперь напрямую зависят от судьбы и благополучия самого Корнея и рода Лисовинов.
Власть со всеми ее правами и обязанностями становится наследственной, и это выгодно обеим сторонам. Наследники Корнея должны в будущем принять на себя такие же, как и он, обязательства по отношению к своим вассалам – наследникам воеводских бояр.
Да, бояре больше не могут выбирать военного вождя – сотника ратнинской сотни, но и они теперь не просто десятники, которых, как и сотника, могли выбирать остальные ратники, они – бояре, владетели (по европейским понятиям – бароны), передающие своим детям по наследству и свое положение, и свои владения. Разумеется, это накладывает на них новые, соответствующие обязанности, не без этого, но власти без ответственности не бывает. Таким образом, и кнут, и пряник Корней использует примерно поровну.
Анна же только-только даже не стала – становится боярыней. Не потому, что ее так назвал воевода, не потому, что ее сыновья – бояричи. Сама по себе. Знаний для этого у нее нет, опыта – тоже. Единственное, что она пока может использовать – принуждение. Это проще всего, это лежит на поверхности.
Она не уверена, что может контролировать Листвяну, просто не знает, как это делается, поэтому и использует принцип «полностью доверять можно только тому, кто крепко «посажен на крючок». Более того, она даже не уверена, что сможет уследить за Листвяной и в этом случае, поэтому и отправляет ее к Аристарху: уж тот-то справится. Надзор грозного старосты и страх кары будут висеть над Листвяной постоянно. Ее личное благополучие зависит от того, как ее поведение оценит Анна. Хотя и плата за верность щедра: где-то впереди виднеется благополучное будущее самой Листвяны и ее детей. Но и кнут грозит постоянно.
Ну, а Дарена, как и остальные куньевские родственницы, получают один только кнут. Их принуждают выполнять то, что сочтет нужным боярыня. А вместо пряника – жизнь (не холопки – и то слава богу!).
Боярыня или нет, Анна не закоренелая злодейка; хотя и прибегает к насилию, но для нее все-таки предпочтительнее добиваться своего лаской, а не таской. Отсюда и «Сучок со своими плотниками… обласкать надо, приблизить, моими будут, никуда не денутся». Так что жестокость не проклюнулась в ней вместе с ощущением власти, а скорее является вынужденной. От управленческого слабосилия.
Сидят в горнице две женщины, говорят о своем…
Глава 2
На обратном пути мысли Анны уже целиком занимали нынешние заботы о делах в крепости. А подумать там было о чем. Старая, привычная, но уже тесная ипостась большухи лисовиновской усадьбы сброшена безвозвратно, а в новую – боярыни – еще влезть надобно. Первый же день после ухода полусотни показал ей, как это непросто.
С самого начала все в то утро было не то и не так. Да и само утро тоже оказалось каким-то неправильным. А всего-то не прозвучал, как обычно, в крепостном дворе рожок Дударика…
Прошедшим вечером уставшая донельзя Анна не обратила внимания на то, как и чем подавали сигнал отбоя, да и подавали ли его вообще, но сейчас, ожидая подъема девок, она вскинулась от раздавшегося снизу мальчишеского даже не крика, а прямо-таки душераздирающего вопля:
– Па-адъе-ем!!!
«О, Господи, нарочно, что ли, самого горластого выбрали? Орет, будто пожар. Девок наверняка перепугал».
Как выяснилось, «перепугал» – это еще слабо сказано. Аксинья, которую естественная потребность подняла с постели чуть раньше положенного, оказалась на лестнице как раз в тот момент, когда отрок дежурного десятка просунул голову во входную дверь и во всю глотку гаркнул команду. Тут, на ступеньках, Аксюха и села – оглушенная и ошарашенная. От испуга у нее не только ноги подкосились – сама себя потеряла, даже слова разборчиво произнести не могла, что уж там говорить о том, зачем с постели поднялась…