– Так что тут у вас случилось? – уже строже спросила Арина.
– Да ничего не случилось, – недовольно дернула плечом Юлька, явно досадуя на расспросы, и вдруг с интересом взглянула на Арину. – А она, никак, и тебя испугалась? Надо же… – и только после этого спохватилась и, наконец, поздоровалась:
– Здрава будь… Меня Юлькой зовут. А ты и есть новая наставница Арина?
Арина кивнула, разглядывая молодую лекарку.
– Да, я Арина. Завтра вот с девками к тебе приду заниматься. Я и сама хочу поучиться уходу за ранеными. Не лишнее.
– Ага, я уже знаю, – Юлька тоже внимательно рассматривала Арину. Не так, как девке на старшую женщину пристало смотреть – не пряча глаз, почти нахально. Не скрывала, что рассматривает и оценивает. Арина ответила – уж что-что, а взглядом окоротить она умела. Девчонка наконец отвела глаза: продолжать такие переглядки с ее стороны было бы откровенной дерзостью – все-таки не ровня перед ней.
Вот после этой встречи у Арины тревог и добавилось. Было о чем поразмыслить – и не радовали ее эти мысли, совсем не радовали. Не то чтобы Юлька ей не понравилась или вызвала неприязнь, нет, да и не в том дело. С самой Юлькой как раз все понятно: лекарка хоть и мала еще, но поставить себя уже сумела (это Арине особенно бросилось в глаза) и совладать с собой способна даже в горячности. Да и помимо присущего любой женщине умения на людях выглядеть совсем не так, как наедине с собой, в Юлькиной выдержанности явственно выделялась именно лекарская привычка являть окружающим уверенность, твердость, убежденность в своей правоте.
«Она с больными и ранеными должна уверенно управляться, своей воле их подчинять. Коли собой владеть не способна да сильного характера нет, так и не выйдет ничего. Как там она с бояричем или боярич с ней разбирается – их забота, нравится ему – значит, ладят как-то, а вот с Красавой… Они же обе здесь без взрослого пригляда… Мало ли, что в полную силу пока не вошли.
…Юлька с бояричем, значит? А не про него ли эта малявка сейчас крикнула: «Все равно ОН моим будет»? Анна говорила, что Михайла с ней возился, как с сестренкой… Влюбилась, что ли? Детская влюбленность может растаять, а может потом в такое вырасти… А если ее бабка на то и рассчитывает? Ох, неужто и волхва, и лекарка через этих девчонок за душу боярича бьются? И за власть в крепости? Расчетливо и осознанно?
А сами девчонки? Ведь ни одна, ни другая ему женой не станут. Или волхва все-таки надеется? Древний боярский род, Анна сказывала… Окрестят Красаву, дело нехитрое. Неужели так и задумано? И будет у Михайлы жена с такими глазами… брр…
Господи, Андрей-то при Михайле все время состоит, значит, и его это затронет?! А как?
А Юлька? Бабка как-то обмолвилась, что любовь лекарки душу выжигает, и мужам от них надо держаться подальше, не то пропасть можно. Вот же, не расспросила тогда, ни к чему было, а бабка и не пояснила. Но пока что не похоже, что у Михайлы душа…
Не похоже? А разговоры, что душа у него, словно у старца умудренного… Нет! Пустое оно! А вот то, что маленькая волхва с лекаркой его не поделили, и чем оно для Андрея обернется – не пустое… Мало было тревог, так еще одна заботушка! Одно хорошо – не новое это, значит, уже давно тянется, бог даст, погодит до возвращения полусотни, тем более что и Андрея, и самого боярича сейчас нет».
На занятиях в лекарской избе Арина к Юльке потихоньку присматривалась. За обучение девиц молодая лекарка взялась решительно, но наставнице все время приходилось держаться настороже, потому что при Юлькином ершистом характере и обычной девичьей склонности к ехидству их с девками никак не следовало оставлять без присмотра.
Правда, как по заказу, еще и Вея в первый же день попросила разрешения учиться вместе с девичьим десятком, когда время найдется.
– С ранами от зверей я уже дело имела, – пояснила жена Стерва. – Они, конечно, и пострашнее воинских бывают, но все равно – иные. А у меня теперь воины в семье появились… мало ли. Не всегда лекарка-то рядом окажется.
Арина тогда о своем подумала: ухаживать за недужными ей, конечно, уже приходилось, но с Веиным опытом и не сравнить. Так что позволила, не раздумывая – тут разрешения боярыни не требовалось. А про себя порадовалась: две бабы на пятнадцать девиц – не одна, все легче будет.
В самый первый день Юлька, хмуро оглядев девок, стоявших кучкой, сообщила:
– С ранами да перевязками я и сама справлюсь, хотя и вам покажу потом. А вот перенести раненого из телеги сюда да на стол мне положить сможете? Или лежачего накормить-напоить?
Девки переглянулись, а Проська фыркнула: