Связи Арта простираются по всей стране. В маленькой республике Грузия, притулившейся между Черным морем и горами Кавказа, Арт посоветовал мне разыскать его друзей из группы под названием «Блиц». Это было похоже на машину времени, вернувшую меня во времена «Битлз». В первом отделении музыканты вышли в пиджаках и с прическами как у «Битлз» и сыграли их ранние вещи. Во втором отделении они появились в нарядах, какие были у битлов на обложке «Сержанта Пеппера», и исполнили их психоделические вещи.
На побережье Балтики именно Арт провел меня по причудливому богемному миру субкультуры художников и андеграундных музыкантов Риги, с панковской свадьбой и показом альтернативной моды, с причудливыми экспериментами в электронном звучании, которые напомнили мне культовый клуб «UFO» Лондона шестидесятых. В Таллине знакомство с Артом послужило мне пропуском в подпольные видеодискотеки. В Ленинграде благодаря Арту я познакомился с эксцентричным талантом Сергея Курехина из «Популярной механики», который устраивал представления с живыми призраками и полумертвыми музыкантами.
В Москве, в какой альтернативный театр ни зайди, Арт отвечал там за музыку. Когда провозглашенная Горбачевым glastnost позволила абстракционистам и концептуалистам организовывать выставки, именно Арт сообщал мне об этих мероприятиях и объяснял, кто есть кто, а также переводил мне своеобразные шутки, благодаря которым только и можно почувствовать себя местным. Он исключительно подходил на роль летописца советского рока, потому что многие события русской рок-музыки произошли благодаря ему.
Но это не просто отдельная история маленькой части советской поп-культуры. Эта книга — первая попытка советского автора проанализировать социальную революцию, которая медленно зрела в СССР с момента окончания Второй мировой войны. Это описание и интерпретация ряда пересекающихся пластов молодежной культуры, каждый из которых по-своему вторгался в суровый и подчас жестокий монолит советского коммунистического государства.
Эта книга могла быть написана только сейчас, и только сейчас она может быть легально опубликована на Западе, потому что успешная социальная революция теперь идет под руководством Кремля. Он освободился от старых демонов сталинизма, хорошо образован, мыслит реформистски и уже не боится будущего, которое представляет его все более напористая молодежь. И с благословения главы Кремля огромная государственная машина потихоньку начинает шевелиться и учится быть терпимой.
Это заключено в самой человеческой природе, и ничего удивительного, что Советский Союз двигается к собственной версии того социального устройства, которое в свое время рок-музыка помогла катализировать на Западе, — разрыв поколений, взрывной характер молодежной культуры и молодежного рынка, рок как энергия сопротивления, рок как символ и глашатай перемен. Но эта книга также является первым шансом для Запада осмыслить механизм этих процессов извне и с советской точки зрения.
То, что советский взгляд может быть таким близким и понятным на Западе, происходит благодаря глобализации. Десятилетиями советское правительство пыталось удержать своих граждан за культурным железным занавесом. Западные радиостанции глушились. Западная музыка была запрещена, а пластинки конфисковывались. Но музыка и информация все равно просачивались сквозь преграды. Границы всегда были слишком хрупкими барьерами для идей, а в наши дни они не могут сдержать распространение глобальной культуры по электронным каналам. В Советской Эстонии можно смотреть финское телевидение, передатчик которого находится через шестьдесят миль по морю, которое разделяет эти страны. В Восточной Германии и Чехословакии можно принимать западногерманское телевидение и записывать передачи или музыку на видео и посылать в самое сердце СССР.
Процесс начался с радио и магнитофонных кассет. Возможность перезаписи превратила их в целую подпольную индустрию. Творчески настроенное поколение советской молодежи выросло вместе с западным роком, а новое поколение растет на видеоклипах. Советская рок-музыка, которую теперь мы имеем возможность слушать, и эта книга Арта Троицкого служат доказательством, что работают оба пути через границу, что русские могут дать нам так же много, как мы когда-то дали им.
Мартин Уокер*,
корреспондент «Гардиан»
Москва, июль 1987 года
*Мартин Уокер — автор книги «Проснувшийся гигант», опубликованной Майклом Джозефом в 1986 году и изданной в «Абакус» в 1987 году.*
Раньше, когда к року у нас относились чуть более серьезно и опасливо, чем теперь, очень популярны были «круглые столы» и дискуссии, посвященные этому одиозному жанру. Как правило, начинались они с вопроса: «Так что же такое рок?» — и этим же вопросом заканчивались спустя несколько часов... В самом деле, очень трудно дать исчерпывающее определение этому явлению, и я не знаю никого — ни у нас, ни за рубежом, — кто бы убедительно это сделал.
Рок — запутанная, многомерная конструкция. Если мы возьмем его самую очевидную, «художественную» составляющую, то легко убедимся, что и она имеет сложную структуру, поскольку представляет собой синтез различных видов авторского творчества — музыки, поэзии и визуальных искусств (театр, пантомима, танец, видео)... Далее — пресловутая «социальная» миссия рока. Известные формулы: «рок — это средство общения», «рок — это образ жизни», «рок — это путь поколения» — имеют под собой самые веские основания. Отсюда же и такие совсем немузыкальные понятия, как «рок-движение» или «рок-оппозиция». Дополнительное смятение вносит непрерывное изменение рок-идеи во времени: стихийное веселье рок-н-ролла 50-х трансформировалось в социальную ангажированность 60-х, а та, в свою очередь, в панк-нигилизм 70-х, технократический комфорт 80-х... Но это «западный» путь. Окончательно запутывает рок-ситуацию то, что этот жанр (движение? культура?) принимает разные формы и развивается неодинаково в различных странах. Советский рок — идеальный тому пример.
Не пересказывая всей книги, скажу лишь самое главное — то, что касается индивидуальности советского рока, его особой и неповторимой судьбы.
Начиналось все и у всех похоже (у нас, правда, с опозданием лет на десять) — с пьянящего чувства внезапно нахлынувшей свободы (долой предков!), диких танцев и беспечного упоения собственной молодостью. При этом все занимались подражанием: западные рок-н-ролльщики — своим же неграм, которые изобрели эту музыку раньше, а наши — западным рок-н-ролльщикам. Однако нашему року не исполнилось и пяти лет, как он стал выказывать признаки различия. Причем различие это проявлялось совершенно непроизвольно — думаю, даже вопреки воле создателей. (Это, кстати, индикатор стопроцентной подлинности явления, косвенное доказательство того, что оно на самом деле «отражает действительность».)
В чем же тут было дело? Начнем с того, что основной «посыл» любого рока — это раскрепощение, сбрасывание всех и всяческих пут, не дающих молодому человеку существовать так, как ему хочется, и чувствовать себя хорошо. На Западе в качестве этих пут выступают, прежде всего, официальная религия и ее прямое порождение — так называемая «буржуазная мораль». Именно по ним рок-н-ролл нанес чувствительный удар еще в 50-е и продолжает делать это по сей день. (Отсюда — остервенелая реакция церковников, обвинения в «сатанизме» и т.п.) Периодически (конец 60-х, конец 70-х) сознательность рокеров возрастала, они находили других врагов (военщина, расисты, «истеблишмент»), но основной мишенью все равно оставались родительские «устои». Соответствен-но, любимый боевой клич — «Даешь секс!». Конфликт «религия—секс» — мотор всего западного рока; попробуйте «отключить» его, и погаснут почти все ярчайшие звезды от Элвиса и Мика Джеггера до Майкла Джексона и Принца. Даже от интеллектуалов Леннона и Дилана останутся лишь бледные тени...