— Я с этим разберусь, — заверил Сириус. — Ты только больше не расстраивайся.
И он действительно разобрался: объяснил Дамблдору, что Сиерре начали угрожать, и, соответственно, ни о каком доверии и речи идти не могло, поэтому ее дальнейшее нахождение в статусе шпиона было нецелесообразно и даже опасно. Все с этим мнением оказались согласны и единогласно решили, кто в дальнейшем займет ее место.
— Разумное решение, Альбус, — начал Дедалус Дингл. — Но выходка мисс Блэк и то, что Сириус покрывает ее безответственность, крайне возмутительны!
— Что-то душно стало, может стоит открыть окно? — раздраженно произнес Сириус и вперил в оппонента гневный взгляд. — Ты заодно можешь через него выйти. Желательно лицом вниз.
— Сириус! Дедалус! — Дамблдор громогласно воззвал к ним. — Сейчас не время для ссор. Сиерра сделала верное решение — на благо ордену, приняв свое поражение достойно.
— Это не поражение, а закономерное завершение абсурда, который вы все поддержали! — взорвался Сириус. — Я был против этого, Альбус! С самого начала твердил, что ничем хорошим это не кончится.
— Что ж, это разве сейчас что-то меняет? Главное, что никто не пострадал.
У Сириуса едва не вырвалось очередное обвинение, но Ремус с силой сжал его плечо и надавил, вынуждая присесть.
— Какого черта, Лунатик? — вспыхнул он, но шепотом, не мешая остальным обсуждать важные вопросы.
— Никто не осуждает Сиерру, ситуация разрешена, для чего ты баламутишь дно?
— Потому что они считают, что она не справилась! Потому что они не слушают меня и не прислушиваются к моему мнению, а потом страдают люди, важные люди!
— Дамблдор знает, что делает, как и всегда, — примирительно улыбнулся Ремус.
— Дамблдор старый дурак! — фыркнул Сириус. — И не надо закатывать глаза: ты знаешь, что я прав!
— Может и так, но именно он стоит во главе ордена. Что ты предлагаешь?
— Ничего, — хмыкнул Сириус. — Жутко достало быть бесполезным мешком с дерьмом, к чьему мнению даже не прислушиваются.
— Так вот что на самом деле тебя задело! — Люпин засмеялся. — Твое эго оскорбили, и ты не в силах стерпеть этого унижения. Ты не меняешься, Бродяга!
— Знаешь что? Иди фестралу в задницу, я серьезно.
Ремус тихонько рассмеялся, и Сириус тоже не сдержал лукавую улыбку. Как же хорошо было вернуться к разрушенной, но все же своей жизни. И как будто не было этих страшных лет одиночества и заключения, которые он так не любил вспоминать, потому что мрачная холодная камера с плесенью от сырости на стенах и узкая жесткая кровать снились ему каждую ночь. Утром, просыпаясь, еще долгие мгновения, пока жуткий кошмар растворяется, он лежал неподвижно, тяжело дышал и прокручивал в голове образ дочери, заставляя себя поверить, что сон начинается не сейчас, не в этой комнате — здесь только реальность.
— Как все прошло? — спросила Сиерра, замерев на пороге. Сириус обернулся.
— Я все уладил. В целом никто и не обвинял тебя.
— За исключением Дингла.
Мужчина ухмыльнулся.
— Я ему предложил увлекательное путешествие, которое начинается за порогом этого дома, поэтому заткнулся он довольно быстро.
— Вот и славно. — Сиерра облегченно выдохнула.
В полумраке комнаты легко можно было различить старые, уже обветшалые плакаты рок-групп семидесятых годов, одежда была раскидана по всему полу, словно сейчас перед девушкой стоял не взрослый мужчина, а тот самый шестнадцатилетний Сириус, который сбежал из дома, мать которого от горя даже не осмелилась отодрать эти жуткие на ее взгляд рисунки. На стене, прямо над кроватью, на волшебной, мерцающей золотом, нити болтались несколько колдографий юных и непобедимых мародеров, которым было подвластно все, и море по колено. Сириус тоже не мог убрать в дальний ящик самые его счастливые воспоминания за всю жизнь, поэтому смотрел на них каждый день и лелеял в голове одному ему известные мысли.
— Ну и бардак у тебя здесь, — смешливо фыркнула Сиерра и, взмахнув палочкой, распихала разбросанные вещи по разным полкам в шкафу.
— Решила меня отчитать? — глумился он и, наконец, оторвал взгляд от улыбающейся физиономии Джеймса Поттера.
— Кто-то же должен, — улыбнулась она.
— Помню, я взял тебя на выходные и попросил Поттеров помочь, издевался тогда над ними, что, мол, будет им практикой. Сохатый так ржал, когда даже спустя столько времени видел смущенный румянец на щеках Лили. Он играл с тобой и поощрял все твои шалости, даже посвятил тебя в мародеры. — Сириус грустно улыбнулся.
— Жаль, что я этого не помню.
— Да… Жаль. Но, — смахнув грусть, развеселился он, — на хрен эти сантименты.
— Ты не обязан, — проговорила девушка и проглотила окончание «быть сильным», но Сириус все и так понял.
— Ты тоже.
— Туше, — засмеялась Сиерра. — Хочешь, я сварю глинтвейн? Уже скоро и зима кончится, а мы его так и не пили.
— Пожалуй, это прекрасная идея.
Сириус смотрел вслед своей дочери и не уставал поражаться, как так вышло, что девятнадцать лет назад на свет родилась точная копия его самого, только в женском обличии. Кто-то наверху очень пошутил, но шалость однозначно удалась.
Время не стояло на месте, а апатия и чувство собственного бессилия сжирали нутро живьем. Сиерра изо дня в день маялась от безделья и совершенно не знала, где найти работу. Эван изредка заглядывал, скрашивая ее одинокие вечера беседой, вином, вкусным ужином и жаркой ночью вдвоем, но после этого всегда неизменно наступало холодное зимнее утро, в котором девушка оставалась одна.
— Ты сегодня печальнее обычного, — заметил Розье.
Сиерра моргнула, прогоняя пелену мыслей, и вздохнула. Ей не хотелось вываливать свои проблемы и эмоции на единственного человека, который все еще помогал держаться на плаву. Она села, прижав колени к груди, и лишь тонкое белое одеяло скрывало наготу.
— Просто не знаю, чем мне заняться. Банковский счет не резиновый, — усмехнулась она. — В министерстве хотя бы платили деньги.
— Мне бы не помешала помощь в бизнесе.
— Не надо, — мягко улыбнулась она. — Даже если это действительно так, то не стоит портить все работой.
— Считаешь, что партнеры не могут быть любовниками? — ухмыльнулся он, нагло разглядывая ее ровную спину.
— Работа всегда все портит. Да и, честно говоря, с трудом представляю себя в ромовой индустрии. — Эван непонимающе изогнул бровь. — Боюсь спиться.
Юноша хрипло рассмеялся и, совершенно не стесняясь, полностью обнаженный подошел к окну и закурил. Бледный свет луны таинственно подсвечивал его белую аристократичную кожу, что обтягивала атлетический рельеф.
— Из тебя вышла бы отличная ромовая принцесса.
— Почему принцесса? Я недостойна носить титул королевы? — Сиерра подошла к нему вплотную и сделала внушительную затяжку его сигареты.
— Ты же отказываешься выходить за меня замуж.
— А что, зовешь? — смеялась она. Эван улыбнулся и выпустил дым.
— Уже давно, а ты продолжаешь разбивать мое сердце своими отказами.
— Кстати, я сказала Уизли, что выхожу за тебя замуж.
Розье удивленно вскинул брови, а затем, улыбаясь, облизнул пересохшие губы.
— Бьюсь об заклад, это уничтожило его.
Сиерра пожала плечами и уставилась на свой портрет, что когда-то на далеком седьмом курсе рисовал Эван. Соблазнительная, уверенная в себе и обжигающе холодная яркая девушка смотрела с него прямым взглядом на ту, кем она стала: жалкую, сломленную копию, разбитую вдребезги человеком, который не заслужил быть рядом с ней.
— Ты знаешь, что это больная любовь, Блэк?
Она ненавидела его прямоту, но была так за нее благодарна, будто бы хоть кто-то осмелился сказать это вслух.
— Я даже не знаю, что осталось от этой любви. Кажется, я, наконец, открываю глаза.
— Ты правильно сделала, что ушла из министерства. Если бы сделала это раньше или еще лучше — вообще не пошла бы туда, все раны давно бы зажили.
— Ты когда-нибудь любил? — решилась спросить она.
Казалось, лучшего момента для этого вопроса и придумать нельзя: поздняя ночь, бледный диск луны освещает поляну перед домом, и два человека — обнаженные снаружи. Так почему бы не обнажить еще и душу?