— Не хочу быть в рабстве до конца своих дней, — усмехнулась она, с тоской провожая конверт. Она знала, что эти деньги могли пойти на развитие и поддержку Ордена, но быть должной лжецу не позволяла гордость. Даже ради Ордена.
— Как там твои поиски? Надеюсь, ты близка к разгадке?
Ее передернуло, и тошнота предательски подступила горлу. Проглотив этот ком, Сиерра придала своему лицу безмятежное выражение и отвела взгляд.
— Думаю, что я близка к цели. Информация привела меня к какому-то французу по имени Анри Дюпон. В ближайшее время собираюсь отправиться на его поиски.
— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, — с ухмылкой произнес он, избегая ее взгляд.
Сиерра подошла ближе и обняла его со спины, утыкаясь носом в плечо. Эван повернулся и положил теплые ладони на ее талию. Девушка ему улыбнулась и, встав на носочки, прошептала прямо в губы:
— Спасибо, что ты всегда честен со мной. Я рада, что могу тебе полностью доверять.
Эван осторожно коснулся ее губ, увлекая в томительный нежный поцелуй, который с каждым прикосновением приносил Сиерре боль. Она зажмурилась и отстранилась, чувствуя, что еще чуть-чуть, и взорвется.
— Я должен тебе кое-что сказать.
Сиерра с надеждой посмотрела на него, давая последний шанс на признание.
— Я устал от этого сумбура в наших отношениях и хочу быть рядом с тобой не просто как любовник или друг.
Сиерра резко отстранилась и нахмурилась, не веря собственным ушам.
— Это то, что ты хотел сказать?
— Разве этого мало?
Девушка сомкнула губы в одну тонкую линию.
— Ты любишь меня?
Эван глубоко вздохнул, будто дальнейший ответ дался ему не легко.
— Да.
Взрывная волна, что все это время поднималась вверх, едва сдерживаемая огромным усилием воли, вырвалась на свободу.
— Ложь, — звенящим от гнева голосом произнесла Сиерра.
— Что, прости?
— Если бы ты любил меня, а не себя, то рассказал бы правду о том, что твой отец сделал с моей семьей.
Все встало на свои места: те детали головоломки, которые весь этот вечер выпадали из пазла, собрались воедино. Она все знает. Эван похолодел.
— Я знаю, что ты больше полугода молчишь об этом и смеешь ко мне прикасаться, и даже с этим знанием я дала тебе сегодня шанс сказать мне правду, но ты трусливо выбрал ложь.
— Я могу объяснить.
— Сомневаюсь, что можешь.
— Я хотел сказать, каждый чертов раз, но так сильно боялся тебя потерять, что струсил быть честным. Мои чувства к тебе и правда сделали меня слабым.
— Любовь не делает людей слабее, — фыркнула Сиерра. — Она дает им силу, а ты просто… кусок дерьма, который не научился любить кого-то кроме себя. В любви думают о партнере и его чувствах, ты же подумал лишь о своих страхах.
— Слушай, я ошибся.
— Я не думала, что ты сможешь так со мной поступить. Только не ты.
— Уизли тоже не святой. Сколько раз он проворачивал нож в твоей спине? — взорвался Эван. — Но его ты простила, а мне, как всегда, достаются объедки со стола.
— Говори за себя. Да, он предал меня, отказался от меня, но ты… — звенящим в ярости голосом говорила она. — Ты знал, как это для меня важно и намеренно путал следы, вынуждал Вебера молчать под угрозой поцелуя дементора, чтобы я сбилась с пути и ни о чем не узнала.
— Просто его ты любишь, а меня нет, вот и вся разница, — с горечью ответил юноша. — Признай, что я был просто удобным и не более.
— Ты был моим другом и важным для меня человеком, которого я тоже любила, просто иначе. Но я не смогу забыть случившееся, даже несмотря на то, чем ты ради меня пожертвовал. Если бы я могла, то вернула бы тебе эти десять лет обратно.
— Я бы не взял. — Розье пожал плечами и вновь вернул себе утраченный контроль.
— Я больше не могу быть той, кому постоянно причиняют боль, а она подставляет вторую щеку для очередного удара. Мне надоела роль жертвы, Эван.
В ее глазах блестели слезы, а Эван только и мог, что тупо смотреть на нее, никак не желая себе признаваться в том, что сам все испортил. Он постоянно обвинял Перси Уизли, который совершал ошибки, а теперь и сам угодил в этот капкан, сотканный из лжи, которая разрушила все. Ему тяжело было признать, что их отношения все это время рушил не другой парень, а он сам: его отстраненность и холодность, порожденные ложью, которую он скармливал единственной девушке, которую сумел полюбить.
Сиерра, не сказав больше ни слова, развернулась, чтобы уйти. Она смаргивала слезы и душила рыдания, которые рвались наружу в эту самую минуту, и сдерживать их становилось невыносимо.
— Возможно однажды ты появишься на моем пороге и позволишь вручить тебе весь мир.
Брошенная вслед фраза едва не сшибла девушку с ног. Сиерра на мгновение остановилась, а затем вылетела наружу, словно фурия. Эван так и остался стоять на месте, не в силах наблюдать за тем, как Сиерра Блэк уходит навсегда. Все, что ему оставалось, так это безжизненным голосом вложить приговор для Рикона Вебера в зачарованные уши Сары Нильсон, а все остальное она устроила сама.
Всего через три дня после того, как Сиерра навсегда ушла из поместья Розье, Рикон Вебер получил обещанный ему поцелуй дементора, навсегда становясь узником собственного больного разума.
За домом на площади Гриммо установилась круглосуточная слежка. Это на время усложнило возможность выхода из дома, поэтому Сиерре от скуки только и оставалось, что сидеть перед окном и следить за пожирателями смерти. В любую погоду будь то холод, проливной дождь или порывистый ветер они неустанно несли свою вахту в надежде отловить хоть одного члена Ордена Феникса или попасть в их штаб. Сиерра знала, что они сменяют друг друга, но потребовалась почти неделя, чтобы убедиться в точности времени пересменки. Так она выяснила, что они всегда дежурят по одному и меняются раз в двенадцать часов; обычно это происходило в восемь часов утра и в восемь часов вечера. При смене караула площадь оставалась без присмотра буквально на одну минуту. Совместно с Сириусом Сиерра просчитала все вплоть до секунды, исключая лишь погрешность в виде человеческого фактора.
Так Сиерра совсем перестала выходить из дома. Сириус считал любую попытку выйти без надобности и вернуться только спустя двенадцать часов несоразмерно опасной, поэтому запретил дочери даже высовывать наружу нос, вынужденно заточив ее в мрачном особняке предков.
— У меня закончилась полынь, дремоносные бобы и еще целый список ингредиентов, нужных для зелий. Я должна выйти отсюда и пополнить запасы, — настаивала она.
— Я поручу это Лунатику, он в этом хорошо разбирается.
— Я хочу все сделать сама, почему это какая-то проблема?
— Потому что это опасно.
— Ты не можешь прятать меня вечно, — возмутилась Сиерра. — Я такой же член Ордена, как и все, но ты мешаешь мне быть полезной и выполнять свою работу.
— Твоя работа — варить зелья, а уж достать их составляющие может кто угодно, у кого еще мозги не отсохли, — не сдавался Сириус. — Ты и так чуть не попалась Долохову, когда занималась бессмысленными поисками убийцы твоей матери.
— И вовсе не бессмысленными! — в пылу перепалки заявила она и осеклась.
Уже прошел почти месяц, а она так и не смогла сказать отцу правду, опасаясь его реакции. К тому же обсуждать поступок Эвана было не лучшей затеей: требовалось время, чтобы расставить все мысли по полочкам.
— Что это значит? — Сириус нахмурился. Девушка беспомощно взмахнула руками.
— Я нашла его, но наказать не смогла.
— К лучшему, что ты не нашла в себе сил на месть, потому что она очерняет душу.
— Я не отомстила не поэтому, а потому что он уже и так мертв, — холодным тоном произнесла Сиерра.
— Кем он был? И почему ты мне не сказала сразу?
— Потому что это сделал Феликс Розье, наивно полагая, что мама убила Темного Лорда.
Сириус отвернулся, пытаясь осмыслить услышанное.
— Ты не сказала из-за его сына?
— Отчасти. Эван все знал и лгал мне, нарочно мешал… Я не смогла его за это простить.
— По крайней мере мы знаем, что его папашу шлепнул Грозный Глаз, а значит смерть вряд ли была легкой. — В подтверждение своих слов мужчина закивал, но взгляд оставался пустым. — Чертовому говнюку повезло, что он уже мертв, иначе я бы за ним пришел.