— Не будьте так примитивны в выводах, госпожа Лестрейндж.
— Что ж, господа, я полагаю он сделал свой выбор, — заключил Люциус.
Эта фраза послужила сигналом к действию. На Эвана обрушился шквал заклинаний, чего он и ожидал, поэтому с атлетической ловкостью перепрыгнул через спинку дивана, ставшего его временным укрытием. Пожиратели смерти подбирались все ближе, стараясь вновь образовать кольцо, из которого юноше уже не выбраться. Эван не мог этого допустить, поэтому он стойко отбивал все лучи, стремившиеся его обездвижить или покалечить. Пару раз Беллатриса смогла задеть его, оставляя глубокие раны на светлой коже. Весь первый этаж особняка превратился в поле неистовых сражений: со всех сторон летели деревянные щепки, бывшие когда-то тяжелым дубовым книжным шкафом или старинным часами, что были старше рода Розье на пару поколений; безвкусные антикварные вазы, которые коллекционировала Беатрис, с жутким звоном разбились вдребезги; повсюду летал пух и пыль, поднятая в бою.
Эван смог занять выгодную позицию, спрятавшись за прочной стеной, и это дало ему преимущество для атаки. Изучив действия своих противников, он сумел оценить напористость и безрассудство Беллатрисы, благодаря чему и обездвижил ее. Женщина, не ожидавшая своего скоро поражения, удивленно моргнула и с глухим шумом упала на ковер. Люциус чертыхнулся и как раз в тот момент, когда Эван, согнувшись, перебирался в сторону, взорвал стену. Кирпичи посыпались на пол, и вместе с ними потолок: часть второго этажа рухнула прямо в гостиную, едва не завалив хозяина дома обломками.
— Не передумали, мистер Розье? — ухмыльнулся Люциус Малфой.
— А похоже?
Эван выскочил сзади, пользуясь тем, что соперники совершенно не знают строение дома. Он знал, что шансов одолеть их всех немного, но бесчестно и унизительно сдаваться тем, кто вторгся в его дом, он не мог позволить.
— Империо, — прошептал Эван.
Тонкий, почти прозрачный луч вырвался из конца палочки и поплыл прямиком к Нотту. Мужчина не успел ничего понять перед тем, как его разум окутало туманом, лишая возможности контролировать себя. Став безвольной марионеткой в руках Розье, Энтони повернулся лицом к Люциусу и швырнул в него смертельный луч. Малфой едва успел увернуться и издал звук, очень похожий на гортанный рык рассвирепевшего зверя. Энтони Нотт, ведомый чужими руками, не останавливался и с безучастным лицом продолжал атаку на своего соратника, которому только и оставалось что отступать и защищаться. Очередной зеленый луч летел прямо в грудь Люциуса, но тот из последних сил выставил вперед руку с зажатой в ней палочкой и отразил заклинание. То, не растворяясь, отлетело в сторону, ударилось об стену и направилось в Эвана. Розье пригнулся, позволяя убивающему заклинанию пролететь в нескольких дюймах от головы. Смерть летела точно в Энтони Нотта, все еще находящегося во власти мальчишки, который и не собирался его спасать. Когда зеленый луч поразил безвольное тело мужчины, тот на мгновение остался стоять, а затем его колени подогнулись, и он замертво упал на пол.
Люциус перевел на Эвана взгляд, полный ледяной ярости, которая придала мужчине сил. Лучи проклятий летели в юношу, словно острые стрелы, чьи наконечники пропитаны смертельным ядом. Розье с трудом мог защищаться, окончательно выбившись из сил, и тогда заклинание Малфоя угодило точно в цель. Эван отлетел в единственную нетронутую боем стену, больно приложившись об нее затылком. Зашипев, он попытался приподняться, но не успел: Люциус неторопливо приблизился к нему и своим ботинком наступил ему прямо на грудь, вынуждая рухнуть на холодный пол. Мужчина наклонился к нему и что есть силы нанес удар в челюсть.
— Ты думал, что можешь убить меня, щенок?
Люциус схватил его за горло и силой усадил перед собой, не заботясь о том, что из раны на затылке юноши текла кровь. Эван безумно улыбнулся, обнажая окровавленные зубы.
— Стоило попытаться, — прохрипел он.
— Нотт прилег отдохнуть? — Послышался высокий женский голос.
Беллатриса, сумевшая избавиться от парализующих чар, подоспела как раз вовремя. Она хмыкнула и переступила через безжизненное тело товарища.
— Этот недоносок его убил, — сквозь зубы процедил Люциус. — Наложил на него империус и пытался его руками убить меня.
— Жаль, что он тратит свой магический потенциал на всю эту чушь. — Женщина фыркнула и встала по левую руку от Малфоя.
Эван почувствовал жуткую боль в голове, будто кто-то изнутри препарировал его мозг. Так он и понял, что Люциус использовал легилименцию для поиска нужных сведений. Он бесцеремонно проникал все глубже в сознание, пытаясь достать из его недр то, что Эван прятал изо всех сил — даже не ради Сиерры, потому что знал, что у нее было время на активные действия, а ради того, чтобы доставить Люциусу еще больше неприятностей. Малфой не заботился о безопасности и сохранности рассудка юноши, уничтожая все то, что ему казалось бесполезным, руша стены, что тот воздвигал в попытках его остановить. В какой-то момент все прекратилось, и боль, вымотавшая до основания, отступила.
— Он твой, — равнодушно бросил Люциус и отошел в сторону, демонстративно изучая пейзаж за окном.
Беллатриса ухмыльнулся и грациозно опустилась рядом с Эваном на колени. Ее лицо было слишком близко — так близко, что тяжелый взгляд был единственным, куда мог смотреть Эван.
— Сейчас мы с тобой поиграем, котик. Круцио!
До этого дня Эван не знал каково это, когда кто-то проникает цепкими пальцами сквозь кожу и изо всех сил сжимает все внутренности, вырывает их с корнем и меняет местами, самостоятельно одну за одной выворачивает все кости, ломая их пополам. Эван чувствовал все это одновременно, и этой пытке не было конца. Он держался, сколько мог, чтобы не закричать, тем самым доставив безумной ведьме удовольствие, но любому терпению однажды приходит конец. Когда из его горла вырвался первый стон, казалось, он только раззадорил Беллатрису, подстегивая наступать все сильнее. Люциус, видевший все со стороны, невольно поежился, наблюдая за отвратительно плавным танцем Беллатрисы и ее абсолютно безумным смехом, что иногда прорывался сквозь крики агонии, исходящие от корчившегося на полу тела.
Эван даже не понял, когда пытка кончилась. Его била крупная дрожь, а на коже выступила испарина, словно от лихорадки. В голове был туман, сквозь который Беллатриса беспрепятственно проникла в уставший разум и с легкостью достала все, что Эван так тщательно прятал.
— Проклятье! — выругалась Беллатриса и поднялась на ноги. — Он не знает ничего, чего бы не знали мы.
Люциус сдвинул брови и подошел к ней ближе, все еще не в силах поверить, что они зря потеряли время.
— Не может быть.
— То, что их штаб-квартирой был особняк Блэков, мы и так узнали благодаря Яксли. О местонахождении Поттера и места, где весь этот Орден прячется, он тоже ничего не знает.
— Мы могли бы околдовать его империусом и заслать к девчонке Блэк.
— Я увидела очень яркое и болезненное для него воспоминание, из которого становится ясно, что он для нас отныне бесполезен.
Люциус чертыхнулся и, не совладав с гневом, сбросил с тумбы единственную уцелевшую вазу. Та рухнула на пол, разбившись на мелкие осколки, и эхо от ее падения еще долго звенело в ушах Эвана.
— Дай мне его убить!
— Нет, — твердо ответил Люциус.
— Но он же убил Нотта! К тому же, больше не имеет для нас ценности.
Беллатриса, словно капризный ребенок, которому не разрешали съесть второй десерт подряд, надула губы и даже слегка притопнула ногой. Люциус развернулся и направился к двери.
— Не тебе и не мне решать жить ему или умереть. Теперь повелитель будет распоряжаться его судьбой.
Дверь за ними закрылась, а Эван все также неподвижно лежал на полу в окружении хаоса и сверлил взглядом разбитую фарфоровую вазу и букет сломанных черных роз, купающихся в раскрошившихся осколках. Ему совершенно не хотелось вставать даже при мысли, что Волан-де-Морт, вероятно, разозлится на провал своих соратников и отправит их обратно — убить его и навсегда прервать древний род Розье. Все мышцы по-прежнему сковывал тремор и судороги, а голова раскалывалась на части, будто ее все еще колотили изнутри. Он не услышал характерный хлопок и потому вздрогнул, стоило маленьким холодным пальцам коснуться его горячего лба.