Судьи и совет шушукаются, прикрывая рты ладонями, чтобы было невозможно прочесть по губам, но все здесь собравшиеся и так понимали, в чью пользу будет принято решение.
— Кхм, Рудислава, — откашливается Судья, самый главных в этой шайке лживых, жирных прихлебателей, — мы приняли решение утвердить ваше прошение о смене главы Востока, но вас поставить на это место мы не можем в силу вашей импульсивности….
— Я что, похожа на ёбнутую, чтобы занимать это место? — равнодушно пожимаю я плечами, рассматривая свой маникюр. — Я не займу это место, даже если от этого будут зависеть жизни всех здесь собравшихся. Старый Дон уже подобрал кого-то на это место. И я рекомендую его. Все остальные вопросы прошу решать с главой Севера. А теперь, досвидули! — Радостно улыбаясь, помахала всем ручкой, чем вызвала их нервное передергивание, и в веселую припрыжку удалилась из зала суда.
Теперь можно выдохнуть. Теперь я спокойна.
— Я же обещала, что уничтожу все, что тебе дорого. — Улыбаюсь я, опираясь на одну из колонн. Я решила остаться тут еще ненадолго. Хочу посмотреть на нового главу Востока. Мне прям интересно, кого там Дон нашел настолько поразительного, что сразу в главы Востока.
— Теперь ты довольна? — Тихий голос заставляет передернуться всем телом. Не от испуга. От омерзения.
— Да. — Стервозно улыбаюсь той, что зовет себя моей матерью.
— За что ты так со мной? — Тихо говорит она, смотря себе под ноги. Подозрительно, что эта тварь набралась смелости со мной поговорить.
— У меня к тебе встречный вопрос. Не хотела меня — местный абортарий работает двадцать четыре на восемь.
— Макс убил бы меня, если бы узнал, что я убила его ребенка.
— Нихуя себе… — практически по слогам проговорила я, еле держась на ногах, потому что новость была… крышесносящей. Я — дочь бывшего Решалы. Твою-то мать! — Сказал я себе. А ты реально та еще любительница разгульного образа жизни.
Зато это точно объясняет, почему Макс так со мной носился в детстве. И почему так адски бесился, когда я папой называла отца или Дона. А че ж не заявил свои права на меня?..
В любом случае, это все в прошлом. Далёком прошлом. И, я очень надеюсь, отец никогда об этом не узнает, потому что это его точно добьет до конца. Он, конечно, догадывается, но догадываться — это не знать наверняка.
— Если ты решила поговорить по душам, то ты ошиблась дочерью. Меня можешь давно считать не своим ребенком. Я не хочу видеть твое жалкое тело. Не переходи мне дорогу. А если хочешь знать, что будет, если все-таки решишься — сгоняй в реанимацию к своей дочурке. Там все наглядно показано.
Она была какая-то странная. Очень. Вся её поза — скованная, дерганная, резкая, говорила о том, что она напряжена до предела, будто готовится к прыжку. Будто решается что-то сделать, но решиться все никак не может.
Это что же, она сейчас кинется на меня? Господи, ради Христа, не надо. Я сейчас не в настроении! Плюс, обе руки вышли из строя по вине её дочурки обожаемой.
Я успела среагировать, когда она дернулась вперед, с бешенным криком выбрасывая в мою сторону руку с зажатым в ней ножом. Я успела. Иначе этот удар мог стоит мне жизни. А в следующую секунду о мою голову будто ударили сковородой — звон в ушах стоял знатный, а тело матери, с вмиг остекленевшими глазами и дыркой во лбу просто грохнулось на спину. Нож прилетел мне под ноги.
Я слабо соображала, что происходит, в ушах от выстрела прямо через мое плечо неистово звенело и прекращать не собиралось. Я тупо сидела на коленях и смотрела на нож и лужу крови у него.
Я не видела тебя четырнадцать лет. И лучше бы еще столько же не видела.
Вокруг бегали люди, отец им что-то объяснял, указывая на меня и тело у моих ног, отец на пальцах объяснял, что сейчас произошло, потом вырубил отца Валюхи. Нда… Дела…
— Натворила же ты дел, Злобина.
— Ты-то, блядь, откуда тут взялся? — Устало вздыхаю я в шею поднявшему меня на руки Паше.
— Оттуда. — Улыбается парень, на секунду опустив на меня взгляд, и тут же сгружает меня на один из сотни диванов, находящихся в этой резиденции. — Я новый глава Востока, Злобина. Я наконец-то добился этого.
— Я тебя искренне поздравляю. — Удивить меня в этой жизни нельзя уже ничем. Хотя бы потому, что без меня в этом городе не происходит ничего.
— Ты даже не удивлена?
— Конечно нет. — Потираю виски, стараясь прогнать звон из головы и хоть немного прийти в себя. — Я давно догадалась. Иначе просто не мог ты получать такое адское количество информации, если не общался с кем-то из банды. И когда я рассказывала тебе душещипательную историю своей жизни ты только со знанием дела кивал, будто я подтверждала уже ранее тобою узнанные факты. В общем, свое место Жнеца Севера я не зря четыре года занимала.
— Ты странная, Злобина.
— На то и расчет. — Смеюсь я. — Чем я «странней», тем дальше от меня всякая шоблядь держится. В это смысл, понимаешь?
Не понимал. Или не хотел понимать.
Я тоже безумна. Я понимаю это. Я всегда была такой. С самого детства. Нежеланный, недолюбленный ребенок. Тяга к насилию, удовольствие от участия в драках, счастье от вида крови. Я тоже ненормальная. Но я научилась управлять своим безумием. Пользоваться им. Контролировать его. Управлять им.
— Ты не хочешь знать, как я попал в банду?
— Неа. Мне не интересно.
— Ты собираешься дальше быть в банде?
— Нет. — Твердо отвечаю я, спустя секунды затянувшегося молчания. Я никогда не буду в банде этого города. Потому что… меня всегда будет не устраивать то, что тут происходит. Я всегда буду недовольна происходящим. И ничего не сможет этого изменить. Я сделала все, что хотела. Всё, что задумывала. Меня больше ничего тут не держит. Я уеду отсюда так же максимально быстро, как смогу. Как пойму, что без меня тут ничего не развалится. Меня здесь ничего не держит.
— Даже я?
— Даже ты. — Я отвечаю твердо, чтобы не дать ему и шанса на продолжение нашей истории.
Я люблю его. Я знаю это. Понимаю. Чувствую. Но… Мы разного безумия люди. Он не выдержит моего давления. Не перенесет меня морально. У нас нет и шанса. И пытаться, чтобы разрушить нас обоих до основания я не буду. Я люблю тебя настолько, что готова отпустить и позволить жить так, как ты хочешь.
— Рудислава? — зовет отец, появляясь в гостиной. — Пойдем домой.
— Да, — я легко поднимаюсь с дивана, оттягивая задравшуюся майку, заляпанную кровью моей матери. — Пойдем.
Уже в дверях я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на тебя, но ты слишком подавлен, чтобы смотреть мне в след. Я уверена, ты будешь прекрасным главой. Лучшим из тех, кто некогда был и тех, кто еще будет.
Я уверена в тебе.
Через пару лет мы встретимся, обещаю. Но мы пройдем мимо, даже не поздоровавшись, потому что будем абсолютно чужими друг для друга.
Я люблю тебя, Паш.
И я тебя отпускаю.
Дверь закрывается за моей спиной, навсегда отрезая меня от всего, что было раньше.
Прощай.