Через пятнадцать минут они уже садились на броню: замполит роты — белобрысый выпускник Новосибирского училища, переводчик — веселый узбек, его земляк — Эргашев, дембель — даргинец, Прицел и Студент — водитель БэТэРа. Алибек — еще один дембель, даргинец — не поехал.
— Ведь должен же здесь кто-то за всем смотреть в ваше отсутствие? — заявил он и ободряюще крикнул земляку, когда бронетранспортер тронулся с места: — Матери что передать?
— Он сам ей расскажет, когда вернется, — зло пробурчал себе под нос замполит.
Оставив Алибека за старшего, они отправились к соседям — белуджам. Месяц назад племя перекочевало из Белуджистана и компактно разместилось на правом берегу реки, в развалинах фабрики. В лагере проживало около 700 человек. Беспокойное соседство, если учесть, что им оставили оружие, запретив иметь гранатометы и крупнокалиберные пулеметы. Автоматов, винтовок и ручных гранат у королей пустыни было более чем достаточно. Ночью, уже почти под утро, за их лагерем — дальше по руслу — случилась короткая перестрелка. Шальная пуля, пробившая емкость с водой, была тем подарком, о котором и хотел поговорить замполит, надеясь обсудить правила соседства.
Утренняя прохлада поднималась над ручьем, в который превратилась высушенная солнцем река. Выступающий остов разрушенного цеха казался скелетом огромной рыбы, выброшенной на песчаный берег бескрайнего пляжа Регистана. БэТээР двигался по руслу, прижимаясь к правому берегу. Внезапно слева появились люди. Выстроившись в неровную шеренгу на крутом берегу, они казались черными изваяниями. БТР подъехал вплотную к ним. Никто не шагнул на встречу, все продолжали стоять неподвижно.
На солдат смотрели хмурые лица, обрамленные кучерявыми черными бородами. Настороженные взгляды выражали недоверие. На дружеские улыбки и приветствия гостей кочевники не ответили.
— Не нравится мне все это, — заметил замполит.
Решили ждать — не немые же они все-таки, может кто-нибудь заговорит? Было совсем не до шуток. Переводчик Марупов начал лепетать принятые в таких случаях приветствия — никакой реакции, только неприветливые взгляды продолжали цепко осматривать оружие незваных гостей. Так продолжалось, казалось, вечность. Наконец белуджи зашевелились и, расступившись, пропустили вперед троих вооруженных мужчин. С опозданием поприветствовав гостей, они жестами пригласили следовать за ними. Словно груши с дерева бойцы посыпались с брони. Их сразу окружила немая толпа, в складках одежды у многих встречавших были заметны АКМы с потертыми от времени ствольными коробками.
Еще на мосту замполит предупредил летеху-минометчика: если что, то «тревожный» сигнал — две ракеты. Сейчас, находясь в окружении вооруженных автоматами кочевников, трудно было представить, чем могут помочь залпы «Василька», и как замполит планирует стрелять из ракетницы?
Пока они шли по лагерю, мало что изменилось. Со стороны хозяев не последовало ни одного приветливого жеста. Никто никого ни о чем не спрашивал, не сомневаясь, что находится среди недругов.
Сильный коренастый мужчина с красивой ухоженной черной бородой, вышедший им навстречу из развалин, был, видимо, старшим в лагере. На вид ему было около 50 лет, но кочевой образ жизни, обычаи и нравы его народа не позволяли ему быть дряхлым и немощным. Он выглядел физически расслабленным — открытым всему, что могло произойти. Эргашев передал ему «дары»: несколько банок тушенки, пять буханок хлеба, тридцать пачек «Охотничьих» сигарет и три банки сгущенного молока. Вождь удостоил бакшиш только беглым взглядом. Казалось, его не интересует, что принесли гости. А что может интересовать человека, люди которого занимаются контрабандой наркотиков? Гораздо больше его интересовали сами солдаты и то, что творилось в душе каждого из них. Вождь пригласил пройти в тень уцелевшей бетонной стены, где были постелены несколько ковров и выставлены блюда с угощением: плов с бараниной, несколько тарелок сладостей.
Усевшись и перестав, наконец, толкаться, гости с ожиданием уставились на хозяев, степенно расположившихся напротив. На гостеприимный жест вождя, указывающий на блюда, солдаты одновременно потянулись к сладостям. Вождь громко засмеялся и с отцовской заботой подвинул блюдо с конфетами к ним поближе. Замполит стрельнул глазами, но дело уже было сделано — лед взаимного недоверия растаял от теплоты такой детской непосредственности.