Панель часов в машине показывает три часа ночи. Значительно задержался, учитывая, что мне всего-то нужно было просто трахнуть девчонку и уйти домой. Каким-то образом она развела меня на разговор, в котором я слишком разболтался и переворошила остатки жалких чувств в моей душе, поднимая их со дна на поверхность как тину.
Протираю глаза и смачно зеваю, поглядывая на свое отражение в зеркале заднего вида. Мне бы тоже не мешало поспать.
Завожу двигатель и разворачиваюсь на пустой дороге под рев мотора и вибрирующий телефон на панели. Только один человек может звонить мне в три часа ночи, чтобы узнать о моих делах. Такой же настырный, как и я!
– Ты мог бы отвечать на мои звонки немного пораньше, Том? – спокойный голос отца в телефонной трубке меня практически убаюкивает, а беспокойство обо мне греет остатки моего сердца. Либо я просто вымотан и безнадежно устал.
– Я был занят, – удрученный вздох отца эхом отдается в области груди и бесследно растворяется.
– У тебя все хорошо? – отлично! Я поимел последнюю девственницу в университете. Можем это отпраздновать!
– Да, – разговор определенно не клеится. Отец это понимает, но услышать мой голос и убедиться в том, что я хотя бы жив и здоров – его родительский долг. – Я очень устал. Поговорим завтра, – язык не поворачивается назвать его «папой». После того как он принял сторону матери, попытавшись понять её поступок, я разорвал с ним все родственные связи. И только когда понял, что не проживу без его денег, приполз обратно, а он только и был рад проявить свою отцовскую заботу, дав мне всё чего пожелает моя темная душонка. Пресмыкаться перед теми, кто ворочает огромными деньгами легко, особенно если этот кто-то – твой родной отец.
– Доброй ночи, Том.
– Ага, – безразличный тон и гудки на проводе. Ну, мы же не в детском саду, чтобы желать друг другу спокойной ночи. Ладно, признаю, проблемы с отцом – это приятные мелочи на фоне колоссального дерьма, в которое я вляпался, обрекая себя на катастрофу мирового масштаба, что прямо сейчас нежится в своей постели.
Глава 6. Майя
– Что это такое, Майя?
Моя детская комнатка всегда была моим убежищем. Я спасалась в ней от чудовища. Пряталась под кроватью. Дрожала и закрывала глаза, боясь увидеть его. Зажимала уши ладошками, чтобы не слышать тяжелых шагов за дверью. А сейчас чудовище в моей комнате.
И мне больше не спрятаться от него и не убежать…
Отец стоит около моего письменного стола и сверлит тяжелым взглядом листок бумаги. Реагируя на шум, он поднимает голову и смотрит на меня недовольным взглядом рассерженного человека. Папа всегда очень злится, когда я приношу плохие оценки из школы. Но я очень стараюсь. Стараюсь порадовать папу, а он все недоволен мной.
– Это тест по математике, – отвечаю тихим голоском и оттягиваю края футболки, боясь расплакаться. Папе не нравится, когда я плачу. Мои слёзы злятся его сильнее моих оценок.
Я не буду плакать. Плачут только маленькие девочки!
Одинокая и скупая, но горячая слеза стекает по щеке, оставляя мокрое пятнышко на подушке.
– Я знаю, что это за тест. Меня больше интересует оценка!
Папа выпрямляется и грозно смотрит с высоты своего роста. Он почернел от злости и совсем разучился улыбаться. Это моя вина. Нужно лучше стараться, чтобы порадовать папу.
Маленькая, глупая девчонка.
Ты ничего ему не должна…
– Была новая тема. Она несложная, но мне было трудно разобраться, а потом сразу тест и я… – глазами полными слёз гляжу на папу, выпрашивая как брошенный щенок на улице, каплю ласки, – я…
– Что ты, Майя? – папин голос прокатывается по моей комнатке неудержимыми раскатами грома. Потолок моей спальни – потемневшее небо, голос папы – гром, который может поразить меня.
– И я не смогла решить несколько заданий, потому что не поняла их, – хлюпаю носом и ковыряю шов на майке. – Но это был усложненный тест и у меня всё равно положительная оценка.
Папа держит в руках свой любимый ремень. Из черной кожи похожего на склизкую змею, всегда нападающую исподтишка. Бляшка ремня зловеще блестит в свете ламп.
– Все остальные в классе написали хуже…– ремень примагничивает мой взгляд, а слёзы высыхают на лице от страха.
– Мне плевать на остальных! – папа рычит как беспощадный хищник и я зажмуриваюсь.
Пот градом стекает по шее и груди. Подушка насквозь мокрая и я лежу в луже собственного страха и отчаянья.
Папа хватается за ремень, заносит руку и размашисто бьёт меня бляшкой по левому боку. Я вскрикиваю от ужаса и парализующей боли, пронзающей моё маленькое, хрупкое тельце.