Брэд стискивает челюсти, и я отчетливо могу различать как желваки двигаются под кожей. И встреча леденящих душу голубых глаз – как столкновение ледников в Тихом океане. Тогда почему я чувствую себя медленно погибающим и уходящим на дно Титаником?
Хард обзавелся пассией – новость дня. Сенсационная. Он привык к всеобщему вниманию со стороны девушек, но быть под тщательным наблюдением студентов, слоняющихся по коридорам и отлынивающих от учебы, нет. Брюнет держится особняком, невозмутимый и самоуверенный, вынужденный признаться общественности в существовании своих отношений. Я выступаю в этом спектакле, как актриса второго плана. Всего лишь объект, с помощью которого достигнута поставленная цель. И девушка, вставшая поперёк горла лучшему другу британца. Взгляд Брэда, полный тихой ярости затаившегося хищника, до сих пор стоит у меня перед глазами и пугает…
– Тебя не учили, что нужно прибирать за собой если пользуешься чужими вещами? – поднимаюсь следом за Хардом наверх, направляясь к самым дальним свободным местам в лекционном зале и ворчу ему в спину обиженным тоном свои замечания маленького ребенка, который по доброте душевной позволил поиграть в свои игрушки, а в качестве благодарности – хаос и разгром.
– Не понравился мокрый бедлам в ванной? – Томас резко тормозит, и я успешно врезаюсь своей недовольной миной в широкую спину этой скотины и тру ушибленный нос. Британец садится с краю и сияет одной из своих роскошных улыбок, ослепляющих и одновременно жутко выбешивающих. Более слабохарактерные девушки ведутся на подобные уловки, и готовы простить всё за одну такую улыбку и саму возможность видеть её.
– Такой же мокрый, как и ты прошлой ночью… – кареглазый дьяволёнок упирается ладонью в область паха и ехидно лыбится. Он просто мстит мне за внезапное возбуждение, обуявшее его в столовой.
Я стою перед ним с открытым ртом и хлопаю глазами как не адаптировавшийся совенок, пугливо озираясь по сторонам и надеясь, что никто не слышит нашего вульгарного разговора на столь интимные темы. Харду то не привыкать, а вот гениальной, исполнительной и скромной студентке – это в диковинку. Настолько исполнительной, что лично пригласила эту похотливую скотину в свой дом…
Поднимаюсь на одну ступеньку выше и прижимаясь к коленям Харда, который не двигается и даже не пытается подвинуться, чтобы дать мне пройти и занять свое место, безобразно растопырив свои ноги, дурацкая мужская привычка, протискиваюсь между ним и близко стоящим столом. Томас бесстыдно лыбится, наслаждаясь своим положением, когда моя грудь буквально сама падает ему в рот. Небольшое декольте выгодно подчеркивает мою грудь. Приятная к телу светло-розовая ткань платья на мелких пуговичках сидит идеально сидит на хорошенькой фигурке. Я готова поклясться, что вижу, как Хард исходит слюной и пересчитывает все пуговички, прикидывая, сколько придется преодолеть препятствия, чтобы добраться до моей груди.
Мне от души хочется пройтись рюкзаком по его наглой, самодовольной, похотливой роже, но вместо этого, как сдержанная и великодушная девушка, резко сажусь на свободный стул около Харда и приоткрываю рот в немом стоне от жутких, дискомфортных ощущений глубоко внутри… Волна боли накатывает исподтишка, и секунды стараюсь не двигаться. Не дышать. Дождаться пока всё успокоится, и саднящая боль затихнет.
Томас моментально реагирует на перемену моего настроения и с пониманием, не свойственным таким парням, как британец, смотрит на моё бледное лицо. Уверена, он так и норовит отпустить свои пошлые шуточки, но благо ему хватает мозгов в его кучерявой башке, и он помалкивает. А я не собираюсь выглядеть слабенькой и хиленькой девушкой, что не может справиться с болезненными ощущениями, к тому же временными, после потери важной частички себя.
– И что ты выиграл в споре? – нужно срочно пресечь всевозможные попытки брюнета непристойно пошутить и обсудить насущную тему: должна же я знать цену пари, а лекция профессора Стоуна – это лучшее место для выяснения ценового эквивалента своей девственности.
– Тачку Брэда, – Том достает ключи из кармана джинс, покручивая на указательном пальце, продолжая с напущенной заинтересованностью слушать лекцию профессора Стоуна, распинающегося перед группой ленивых студентов. В число которых я теперь тоже вхожу и всё благодаря британцу.